Рассвет синюшный раздвинул шторы.
Московский скорый застыл в полях:
Пьют чай спросоня, вьют разговоры
О том, как, всё ж, велика Земля.
На бледном небе, на поле бледном
Гуашью вписана голь кустов,
И укрывает крахмальным пледом
Всю Землю с Запада на Восток.
Здесь, на земном белоснежном теле
Шрам не оставит автомобиль -
Здесь две извечные параллели
Уходят в небыль, уходят в быль.
Из небытья, с хроник чёрно-белых
Вдруг появился не паровоз,
А поезд-призрак, как у Люмьеров -
Из пара, дыма, стальных колёс.
Был сам он чёрен, как чёрен уголь.
Он пастью огненной уголь ел.
Был машинист в нём сутул, как угол, -
Ах, жаль, лица я не разглядел.
Стонали рельсы, неслись вагоны,
Года и судьбы тянулись вспять,
Мелькали звёздочки на погонах -
То эшелоны, то эшелоны
Боялись, видимо, опоздать.
Уходят люди - в забвенье, в вечность,
Стирает время их имена.
И снова - бледная бесконечность,
И дым, и пепел, и тишина...
Рассвет синюшный теряет в цвете.
Московский скорый опять спешит,
А я купил на него билетик.
Но нет уж в поезде ни души.
(Евгений Калугин, 02 сентября 2014 г.)