Солнце катится в окна, вливается в родственный тон занавесок, узоров портьерных,
Теплый свет проникает сквозь тонкий прозрачный экран золотисто-лимонного цвета.
Убираю преграду и щурю глаза - поднебесная печь остывает наверно,
Это бархат уже, он щекочет ресницы, а веки ласкает легко, незаметно.
Так естественно золоту в золото падать, себя добавлять и в себе растворяться...
Не меняя цветА, пропускают портьеры потоки фотонов как дождь через сито.
Осень в тонко-воздушное с блесткой сегодня одета (совсем налегке!), что-то ищет на лицах.
Вероятней всего, неостывшее лето и теплые воды, куда оно слито.
ПокружИтся, найдет заглянувши в глаза откровенно и пристально, мысли читая -
Сколько ж меди придется отдать из казны, чтобы напрочь стереть эту буйную зелень?
А закончит навскидку хотя бы подсчет, подоспеет ее круговерть золотая,
Сдернет газовый шарфик с парчовым шитьем, в дорогое по-царски обует-оденет.
На монетных дворах отштампуют валюту, пока золотистого невода сети
В паре теплых озер бабье лето качают, варьируя ритм гамака монотонный.
Бархат осени зелен еще и ворсист, но уже кое-где позолоту просыпал
Мастер дел золотых, королевский чеканщик, и осенью жест этот правильно понят.
27 сентября.