Сидит поэт, плетёт халяву,
цветами жизни упоён,
а ночь горит за переправой,
там гибнет третий батальон.
Возможно, первый, я не знаю,
потом История найдёт
его обугленное знамя
на безымянностях высот.
Так было и так будет после,
война на то и есть война,
рождая массовость погостов,
всемирно кормится она.
А ты ничем её не вздрючишь,
а ты бессилен, словно пёс
с кольцом ошейника на случай –
не суй, куда не надо, нос!
Сидит поэт и не суётся,
он славит вечер и закат,
и родниковость вод колодца
и по весне цветущий сад,
и деву с талией осиной
(та дева третья за сезон),
не ведая, что танки клином
уже пошли на батальон.
Скрипит перо, бумага терпит,
одна строка другой длинней,
а человек навстречу смерти
идёт, не думая о ней.
Сейчас граната ахнет тяжко,
осядет, загорится танк...
Поэт вспотел и снял рубашку,
он пишет про кафешантан.
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»