С той же книжкой, на совсем другом диване,
на другом, на том, что в книжке, континенте,
возле озера в устойчивом тумане,
дожидавшемся меня столь терпеливо,
полулежа ем чернику, а в романе,
как в химически нейтральном элементе,
жизнь застыла, и в его сюжетной ткани
обнаружилась дыра, и сиротливо
из нее торчит сюжетная пружина.
Нет, пружина-то, конечно, из дивана.
Горы книг не зря росли неудержимо --
вот они вокруг материализовались
и лесами поросли. Непостижимо,
как им это удалось: внутри романа
был пробел, пока нас черти сторожили.
Ты не помнишь, как мы в книжке оказались?..