Мы сидели в одежде и без,
Снова в одежде
И вновь срывались.
Ты выпила больше, и мне
Было стыдно,
Ведь выворачивало уже от следующего глотка.
Слушали стиховую прозу,
То есть артистов голоса.
Казалось, комната в темноте полнилась
Чем-то необъятным,
Что и словом окрестить себе дороже.
Гондон всё полеживал
На полу.
Вдруг, если его надуть,
Он сдуется?
Опять две недели в поту.
Ну...
Образуется.