День – просто прелесть! Лишь чуточку душно.
Резво вдоль Сены бежит Мерседес.
- Детки, я знаю, вам будет нескучно.
Скоро приедем в сказочный лес.
Вас заждались там друзья и подружки.
Будет с лошадками вам карусель.
Я накупила сегодня игрушек:
Джеку – свистульку, Мари – акварель.
Ой, посмотрите, а башня какая!
В лучиках солнца забавно блестит.
Будто она с нами тоже играет.
Вот, вынет ножки и вдаль улетит.
Дети смеются, и женщина рада,
Женщина счастлива как никогда.
Как хорошо, что два ангела рядом!
Сразу забыты лихие года.
Ах, Айседора! Моя Айседора!
Сердце от счастья звенит и поёт.
С ней бы поспорить могла Терпсихора,
Кто из них искренней в танце живёт.
Вот позади Триумфальная арка –
Символ эпохи и слава солдат.
- Пьер, припаркуйтесь. Становится жарко.
Выйду. Немного вдохну аромат.
Ещё сорок метров и остановка.
Чуть под уклон, но какой здесь обзор!
Вот Александровский мост. Как же ловко
Здесь архитектором связан узор!
- Пьер, я сейчас. Детвора, без вопросов!
Очень прошу вас, не надо шалить.
- Мадам, сильвупле. Я проверю колёса.
Вышел шофёр. Захотелось курить.
Моя Айседора идёт к парапету.
С лодок ей машут и что-то кричат.
Она, ослеплённая яркостью света,
Взгляд переводит на людный причал.
Там нежную песню выводит шарманка,
Ей вторит искусно слепой музыкант.
Ещё бы секунду: моя иностранка
Покажет Парижу великий талант.
Плещется речка в тесном граните,
От волн отражается солнечный блик…
- Стой же! Проклятье! Мадам! Помогите!
Над Сеной раздался отчаянный крик.
Она обернулась и видит (О, ужас!)
Свой Мерседес, набирающий ход,
Шофёра, который отчаянно тужась,
Его тормозит, упираясь в капот.
Он дёргает дверь – опустилась задвижка.
Дверь не открыть. Надо как-то сдержать!
Только машина тяжёлая слишком,
Только от страха руки дрожат.
В маленьких окнах детские лица.
- Мама! Нам страшно! Спаси нас! Скорей!
Но сердце застыло. Не пошевелиться.
Не добежать до проклятых дверей.
А разве сдержать одному человеку?
И скорость быстрее растёт под уклон.
Машина, пробив деревянный заслон,
С трёх метров гранита рухнула в реку.
Невинную жертву окутала Сена.
Через мгновения всё решено…
Сомкнулась над крышей бурлящая пена,
И разлилось маслянОе пятно.
К богу взывала моя Айседора.
Потом, задохнувшись, упала без чувств.
Не заслужила она приговора
За страсть к одному из великих искусств.
Замолкла шарманка, замерли звуки,
Стих поражённый парижский причал.
Боженька взял эти детские муки.
И на Париж опустилась печаль.
Уже бездыханных деток достали,
Глазки закрыли в траурном сне.
Но Дора трагизм сознавала едва ли,
Словно случилось это не с ней.
Такое глубокое сильное горе…
Как удалось ей его пережить?
Танец-лекарство помог Айседоре.
В нём растворялась и смела любить.
Танец привёл Айседору в Россию
Наперекор оголтелой молве.
- Всё пустяки. Я смогу. Я осилю!
Школу открою в Советской Москве.
Моя Айседора! Моя босоножка!
Средь мрака сияет божественный свет.
В неё без оглядки влюбился Серёжка,
Известный в России крестьянский поэт.
Он был похожий на Дорина сына:
Такой белокурый и очень смешной…
Серёжа ушёл… Засосала трясина.
Все детки погибли. Ей страшно одной.
… Сто лет миновало. И замерли вздохи.
Посеребрились за далью года.
Но память жива о великой эпохе.
Я поклониться приехал сюда.
Всё так же Париж величав и прекрасен!
Ласкается Сена в уставший гранит.
Он тёплый и гладкий. На вид не опасен.
В себе Айседорины слёзы хранит.
Как только Луна воспарит над округой,
И в золоте башня наденет наряд,
Я видел: в луче, уходящем по кругу,
Два ангелочка над Сеной парят.