И вошла, и не в дверь, медальон в декольте теребя,
осекая застежками тьму, оголилась по пояс
под аккомпонемент - завывающий в форточку поезд,
и, в постели привстав, я сказал:"Ну и бюст у тебя!"
Осенялась тайком,сжав виски лепетала:"Да,да...
горячая моя грудь, горяча..дай-то Бог...ох,остынет..."
Я приблизил лицо - там, в зрачках задрожала вода,
глубже - серый булыжник и холодно,глубже - пустыня.
Падай сердце - утопленник глубже, пульсируя как
в окнах небо истлевшее тукает тусклым свечением,
и его сволокут, словно мортусы мёртвых в овраг,
по касании дна, перетащит придонным течением,
а прибой отбежит, обнажая оскаленный мыс,
вспухшей плотью с костей оползащий хлопьями шепота,
и возляжет она, ужасая глазницами высь,
где Лунища висит над руинами, жабрами шлепая.
И разжать бы меж створок заржавленных чуть, волосок,
и, разнежась в нутре перломутровом, ахать жемчужиной,
а я тряс этот череп щербатый, лишь серый песок
понатряс на трухлявые доски подушки закушенной.
88(?)