А мысли мелют, как жернова,
в муку тираду гонца,
призвание их тереть сызнова
сладкий елей словца.
Принёс из далече кручину-весть
гонец, чужестранец, пёс,
и лил шипя по змеиному ,лесть
как чашу вина поднёс.
Но только в чаше той сквозняки,
но только чаша-обман,
остались от чаши одни черепки,
слащавый пополз дурман.
Надменный гонец не скрывал оскал,
он обнажил клыки,
он вышел на тех кого искал,
а много ли будет муки?