До дня рожденья ровно 9 дней,
Когда ж еще мне подводить итоги,
Ведь право же не точно в юбилей,
Когда на утро трезвы только боги.
И то не все - особенность друзей,
Не отличать своих от тех, кто в тоге.
Пока один и лишь мешает то,
Что очень холодно и дверь скрипит в подъезде,
И сам сижу в накинутом пальто,
В снимаемом за сотню баксов месте,
Что хорошо не далеко метро,
И в принципе, уютно в старом кресле.
Еще есть время трезвости запас,
в шкафу храню нетронутой заначку,
Режимно оскверняю унитаз.
Раз в час тревожу с никотином пачку.
Не применяя слово ипостась,
Качаюсь в кресле, привыкаю к качке.
Что навевает пусть не плавный ход,
Но свойственное памяти волнение,
То попадание в женский хоровод,
То в поступление или разорение.
Любил троих из прочих тридцати,
Одна теперь живет за океаном,
Другая где-то весело грустит,
Последняя еще не давно была рядом.
Не так уж плохо, Господи прости.
Любить троих из целого канкана.
Приятно знать, что смог перенести
Какие-то обиды, сожаленья,
Сред подарков щедрых от судьбы,
Что смог вдруг превратится в поколенье,
Что принял эти правила игры,
И от всего лишь кожи раздраженья,
Или в предвестье будущей зимы.
Таким перечисленьям несть числа.
Всегда найдутся признаки удачи,
Пусть даже нахлебаешься дерьма,
Вдруг неожиданно получишь больше задачи
Чем заплатил за пачку молока,
Или звонок подруги летней с дачи.
Что говорить банально как всегда,
Все, что скопил, сложилось в соню строчек,
Все остальное – признак бытия
В перечисленье запятых и точек.
Решенья между можно и нельзя
И ежегодно – разрушенье почек.
На кресле плед тепло мое хранит.
Суставы ноют – будет непогода,
От лампы свет; за окнами шумит
Какая-то береза, пахнет хвоя,
В начале февраля еще дразнит, воспоминаньем
прожитого года,
В парадном дверь отчаянно скрипит
Меня, не отделяя от народа.