Небо истекало лазурью.
Майские праздники на носу.
Апрель, а тепло по-летнему.
Пришкольный парк весело весну встречает.
Запахи, зелень смеётся, кусты в цвет готовятся.
Сад узором розовым яблонь и вишен меж изумрудов проглядывает.
Местами пахота земельная всходами-побегами глаз веселит – огородик зазеленел.
Днём девчата-ребята набегают мотыльками яркими, копошатся, гряды ровняют.
У Деда гости. Школьная бригада, которую правление в летнюю полевую практику определило. Старшеклассники инструмент к делу готовить явились.
Народ серьёзный. Можно и в мастерской, да утро ласковое, совсем летнее.
На воздухе у Деда веселей.
При верстачке, что сбоку у сторожки притулился, тисочки приладили.
Связка черенков - сами, ещё зимой, в мастерской готовили. Напильники-рашпили, точило ручное, прочий инструмент с собой принесли, по виду – домашний, потому чистый и руками долго полированный.
Ну, и лопаты-мотыжки, ясное дело. Быстро, по-деловому всё сладили.
А тепло уже. Рубахи-то и поскидали.
Дед смотрит – у многих на груди блестяшка какая-никакая болтается.
У кого крестиком, у кого кругляшком.
Мода такая пошла, игрушки на себя вешать.
Дед молчал сначала, а потом, как один малец гайтаном за тиски зацепился, и упрекнул.
-- Вот вы на шею побрякушки вешаете, да ещё и ниткой покрепче их цепляете. А это - непорядок. За тисочки зацепиться не страшно. А если механизм какой? Так накрутит!.. Тут и до беды близко.
-- А ты, Дедо, сам на шее мешочек носишь.
-- Это другое. Память. Меня этим война метила.
-- А амулеты всякие? Они как же?
-- Это тоже, для памяти больше. Мужики на войну уходили. Разно из домов брали. Кто землицы щепоть, кто пятак, кто прядку волосиков детских. Почует на груди и теплей на сердце.
-- А вот верующие? Кресты носят.
-- И это для памяти. Спорить с ними не стану. Верят и верят. Но тоже для памяти больше, чтобы веры не терять. Для уверенности, то есть. Медали и ордена тоже от таких знаков пошли. Их общество особым людям вручало. И для оберега, как бы, и знак давало – помнят их люди.
-- А заговорённые амулеты? Они бывают?
-- Не встречал. Колдовство всякое, по моим мыслям, больше на человека действует. Вот уверится – и камушки помогают. А на деле, это думки ему пути подсказывают.
……………….
-- Припомнилась прибаутка одна. На Магнитке слыхал. Парень из Удмуртии сказывал. Там много народа из разных краёв было. Мы его, по своей младости да взъерошенности «Лапшой» звали. Он нам сказки своего народа выдавал. А там, у них, Лопшо Педунь – герой сказочный. Как Иванушка-дурачок наш, только хитрее.
Вот мы его «Лапшой» и «окрестили». Не со зла, конечно. Так. По бесшабашности.
-- А страшные те сказки?
-- Да разве сказки страхом славны? Страх от неумения, да безверия вселяется. А сказки как раз и гонят страхи надуманные.
* * *
Жил да был парень один в краях лесных.
Не из старших в семье, и не из младших.
Братья, кто взрослее, на работах разных, сёстры старшие – в семьях чужих.
Мелюзга – под подолом мамкиным.
А он как бы посерёдке.
Отец на всяких работах повремённых.
Ну, значится и парнишечке этому срок вышел.
Умение есть. С отцом-братьями выучился кой-чему.
И лес валить, и сруб сладить, сети вязать.
Тут и подвернулся кузё один ( это по ихнему «хозяин»).
Подрядил парня лес валить. Только условие, он две недели один на засеке будет. Лесины приготовит, а потом кузё с артелью срубленное в плоты собьёт.
Припасы и стоянку хозяин сам сготовит.
Дело не трудное, но боязно одному в лесе быть. А отступиться гонор не даёт.
На взрослость вышел никак – не велико, но шестнадцатое лето, всё самостное!
Матушке сказал, всё до капельки, и про страхи свои: «Как в лесе одному?»
Она и присоветовала:
-- Инмару помолись, квазям страхи обскажи (по нашему – богу и святым), к обыде сходи, у неё совета спроси.
Была у них в родстве старушка така, обыдой в тех краях травниц да ведуний кликали.
Пошёл парубок в церкву, свечек наставил. а к обыде страшновато. Бабка с тайной силой знается, и постой предстоящий одиночный неведом, и в себя ещё не верит…
Но насмелился.
В избу вошёл, поклоны да приветы отдал.
Старуха, хоть и знала его, спросила:
-- Как называть тебя?
-- Друзья Оськой да Сипкой кличут. Записан Осипом.
-- А мне как звать?
-- Ну, вроде бы на работу собрался, Стало быть – Осип.
-- Так и быть. Чем помочь тебе, Осип?
-- От страхов оборони.
-- И что? С тобой на засеку ехать? Стара я для этого.
-- Мне в первой. Жутко. Как одному в лесе?
-- А ты про семью вспомни. Там и малый дух её берёг.
-- Это про кого?
-- В запрошлый год, зимой, отец твой с дровнями на волков нарвался. Кто спас?
-- Мырька, пёс наш. Ох, и горе было. Мырька один на стаю выскочил. Отец еле вырвал его из пастей. Домой привёз, да не отходили…
-- Вот и помни о нём. Тебе собачью костку дам. В ней верность да смелость лежит. В ладунке храни. Как нужда – нащупай. Тут и память с помощью будет.
Поискала под притолокой, малую костку подаёт.
* * *
- Деда! Неуж костка страхи отгонит?
- А ты слушай. Мож и в толк возьмешь.
- А Мырзя – что значит?
- Собаку так звали. Мож и по-другому как. Мне так запомнилось.
* * *
Осип домой вернулся. У отца кисет выпросил, косточку в него положил, гайтан мать сплела. Вот и оберег. Семейный, крепкий.
Тут и срок подошёл. Ватажка на лодках прибыла. Поплыли по протокам речным на становище промысловое. Где вёслами, где шестами. Рек по краю много нарезано. Куда хошь началишь.
Прибыли. Хозяин с Осипом всю делянку обошёл.
Пометил: какие дерева рубить, с каких живицу брать, где чащожник вычистить. К стану свёл. Указал настил между дерев обустроенный, где ночевать-спать, в каком месте плотогонов ждать. Оставил провизию. Крупу, муку, соль, ветчинки на похлёбки. Верши показал, в каком месте. Распрощался, удачи пожелал и отбыл.
А время к вечеру, значится и устроение приторапливать надо. На настиле место костровое, оплетень землицей засыпанный. Всё пристроено, где валежник держать, где котёл привесить. Огонёк вздул, крупы сготовил, надо бы водицы принесть…
Глянул, от озера туман течёт, из камышей рукавами серыми тянется.
В том тумане вукузё (это хозяин воды, водяной) чёрные руки к нему тянет!
Острашило парня. Будто кто по спине топотком прошёл, жаром дышит…
Он ладонями себя укрывать – тут на отцов кисет и наткнулся. Вспомнил слова про верность и смелость.
Котелок взял, с настила наземь спустился. Вмиг страхи кончались. Нет вумуртов.
Ракитник над водой склонился. Черпнул Осип воды, да от удали скинул с себя всё и скупнулся в вечерней речке.
На стан вернулся, кашицы сварил, поужинал.
Оно бы снам время, только жутковато. То птица крылом хлопнет, то в кустах шорохи…
Боязнь полезла в душу
Вспомнил про костку.
А тут и месяц из-за тучки проглянул.
Не шибко, но свету прибавил.
Успокоился Осип, до солнышка сладенько поспал.
Поел, что с вечера готовлено было, на делянку пошёл.
За работой не до страхов. Не один – с делом на пару.
В зной перекусил остатками, котёл вымыл, прилёг под навесом.
Как жара спала, за дела взялся.
Вечером, как вчера, еды наварил. Спать укладываться - а страхи тут как тут.
Но уже не по-вчерашнему.
Только дрёма набежала, кто-то зашумел. Кустами трещит, топочет.
Никак нюлесмурт (лесовик, значит) пожаловал.
Пригляделся – лосиха с лосёнком в кустах ворочается.
Улыбнулся, дальше спать.
Утром - по распорядку, как и вчера. Только ещё гущажник вычищенный к тому месту, где лосиха с лосёнком ночью были, ворохом сложил.
Они часто к нему в гости наступными ночами заглядывали.
Так и пролетели две недели.
Хозяин прибыл с плотовщиками. Осмотрел.
Туеса с живицей наготовлены, брёвнышки чищеные, как на параде, рядком в правильную сторону уложены – тащи да вяжи.
У навеса – жерди осиновые приготовлены. И на стане чисто-прибрано.
Спрашивает:
- Как это ты всё прибрал?
- У меня помощники были, - Осип отвечает.
И показал, где сучья-ветки в ворох складывал, а там лосиные подписи копытные кругом.
- А зверь не беспокоил?
- Медведица с малышом да пестуном проходила. Да к дальнему плёсу ушла. Я туда все очистки и требуху сносил. Вот она на запах и подалась.
- Это как догадался?
- Отец учил. Чтобы стана зверь не беспокоил.
- Страшно было?
- Только первые ночи. Мне бабка оберег дала. Им и оградился.
- Эх, простота! Оберег ведь не в кисете, а в тебе. Страх он незнанием да неуверенностью силён.
* * *
- Деда! Так то не сказка вовсе.
- Как не сказка, ежели сказана?
- А волшебства разные, чудища?
- Разве не волшебство – за две недели парень взрослым стал. Силу и смелость свою узнал. Делу верно служил. А чудища они в головах только и живут.
12 сентября 2015 г.