Наяда милая, журчание ручья
Так живо принимала за реальность,
И смутно ощущая что ничья,
К седому Посейдону приласкалась.
Он бог и царь любых глубин и вод,
Она же - смертная, а тянется к глубинам,
Он только раз её к себе позвал и вот,
Она его уже считает милым.
Ах, ты бы знала, скольких знал он нимф!
Кто ведает? Сыскала бы другого?
Да разве же научишь молодых
Найти себе подобия мужского!
А Зевсу как приятен сей союз! -
Такие связи могут быть полезны.
Тем легче направлять и взгляд и вкус,
Когда отцу стремишься быть любезной.
Но знала бы она, что сердце есть,
Которое так предано и нежно
Ритмичность стуков превращает в песнь,
С её младенчества невинно и безбрежно.
Он тенью стал, боясь её спугнуть,
Он знал когда и что она желает,
Ах как мечтает он в глаза её взглянуть!
От жажды той душа незримо тает.
Никто не мог приблизится со злом -
Он знает толк в охране и утехах.
Он за неё не раз Творцу псалом,
У алтаря твердил как будто эхо.
И вот сжимается теперь в колючий ком,
В том месте, где так нежно трепетало...
А в чём причина? Нет! Вернее в ком!
В груди потеря жжётся словно жало
картина Ильи Комарова