Ужасно хочется читать,
И день за днём так тянется.
Раз мама томик принесла,
"Цусимой" называется. *
"Цусиму" долго я читал,
О прочем думать перестал
Зачитавшись, я забылся -
Сон кошмарный мне приснился.
Над предгорною долиной день стоит,
Хулхулау катит воды и бурлит.
Солнце печёт, километрах в пяти
Чёрные горы стоят высоки.
Погребённы бурей грозовой,
Автуры затоплены водой.
Разливается река среди дождей,
Сотни лет не знаемых среди людей.
Плыву я в долблёной туземной пироге
Посреди широкой реки,
А позади всё грохочут пороги,
Лесистые горы стоят высоки.
Взор на борт шлюпки своей опускаю,
"Броненосец такой-то" - читаю.
Как ни помню я сон хорошо,
Всё ж забыл я названье его.
Ну и сон-то! Хорош! Ну и сон!
С "броненосца" - один вырубон!
Блестит моя пирога,
Обтянута фольгой.
Ну и броня! Хорошая,
Коль рвётся она рукой.
Я на вёсла свои налегаю,
Всё ж поток побороть не могу,
Вместе с водами шумно стекаю
На равнину, в Сунжу-реку.
Гляжу вокруг - в пучине мутных вод
Вокруг меня - Нахчой-Галгайский Флот.
Все на пирогах: кто на коне верхом,
Кто за веслом. Но умудрился лишь один
В пирогу завезти телегу,
Запряженную молодым ослом,
Все с порохом, и ружьями, и саблями, и кинжалами.
Уверен хан-паша, наш адмирал,
Победа флота уж не за горами.
В углу первобытной шлюпки
Наш новый магнитофон лежит,
Надрываясь через динамик,
"Камикадзе рокен ролл!" гремит.
Может, в этом умысел плохой,
Я дымки увидел над водой.
Вот плывём мы так,
И на-те, вот:
Чёрт, откуда взялся он,
Японский флот.
Блестящие, огромные, толстенные борта,
И цунами высокими запенилась вода.
Громадные орудия
Направлены на нас,
Казалось, дай команду,
Всё разнесут тотчас.
Но адмирал Мухтар-Саид
Нам приказал сражаться.
Дурак, в своём шатре, наверно, он решил,
с таким оружьем нам негоже в плен сдаваться.
И со всей мочи из ружей во врага палит
"крейсер-флагман" - шлюпка "Али Салам Рашид".
Я не остался в стороне, давай за дело.
Из самострела, из рогатки, из ружья -
- Как только меня пуля не задела!
Прошло минуты три.
Разимы лихими снарядами,
Джигиты влеклись на дно
Порогами и водопадами.
Привёл измокшего, оглохшего пашу
В свой крейсер к торжеству-обеду
Японский адмирал и долго праздновал победу.
Флот ушёл. Джигитов с вод снимала
Идзумо "Тояма-Токанава".
Меня флот не взял.
Держась за обломок шлюпки,
Я долго в воде пролежал.
Правым бортом идёт Гудермес,
Показались макушки домов и сараев.
Вдруг навстречу, двадцать восемь узлов,
Миноносец летит самураев.
Зловещие крики "Банзай!"
Словно острые жала вонзают.
Я нырнул, и уже под водой
Его киль проплывал надо мной.
Винт крутился, поток лопастями подбрасывал,
Всё вращался сильней и сильней,
Своей мощью он воду засасывал,
И меня засосал вместе с ней...
И в этот миг я вдруг проснулся,
Я спал уже четвёртый час.
Хоть сны кошмарные я видел часто,
Такой я видел в первый раз.
7 ноября 1984 (мне было 14 лет,
скан начальных иллюстрированных страниц исходной рукописи здесь:
http://vk.com/photo65633720_267024423
Примечание: * Новиков-Прибой, "Цусима"