Родился Женька в Зуевском районе,
В большой семье, где хлеб для всех в цене,
Он труд любил, любил порядок в доме
И радовался утренней заре.
Мальчишкою узнал об океане,
О кораблях не раз смотрел в кино,
Где с ворогами дрались россияне,
Их отправляя рыб кормить на дно.
С того мечтал не раз о синем море.
Но в Киселях не мог и знать о том,
Что в северном сияющем просторе
Служить ему придется моряком.
И парня гордость сердце распирала,
Когда услышал: «Годен в ВМФ!».
Душа от радости, как солнышко, сияла,
В ней зазвенел штормов шальной напев.
Северодвинск, полгода подготовки,
И на электрика экзамен сдал.
В Гаджиево доставили к подлодке,
К Чернавину в флотилию попал.
На пирс ступил, подметил бухту, сопки,
Скал исполинских горный карнавал,
Волну в заливе с видом дивно кротким...
Таких пейзажей в Вятке не видал.
Причал неспешно обошел ногами
И каблуком по камню постучал.
«Ну что ж, – подумал, – я отныне с вами,
Нашел здесь то, о чем и не мечтал».
«К-249» стала домом,
Отсек с годками – дружною семьей.
И в бездну канули «гражданки» дни до срока.
Наполнил жизнь ритм службы боевой.
Атомоход «Навага» Ковалева
За мощь и форму сразу оценил.
Отметил для себя: «Проект от Бога!».
Подспудно страх нежданно охватил.
В заливе лодка долго не стояла.
Матрос внутри лишь осмотрел места,
Как субмарина в бездну стартовала...
Жизнь начиналась с чистого листа.
Кап Дмитриев стал первым после Бога.
Как командир, ему и всем отцом.
Атлет высокий, при общении строгий,
С сосредоточенным заданием лицом.
Типичный славянин и с интеллектом,
Голубоглазый, ко всему боксер,
За ним ребята ринулись бы в пекло...
Он в каждом сердце разжигал костер.
Комкор приборы судна знал отлично,
В отсеки в крагах часто проходил.
В минуты встреч своим примером личным
Профмастерству салаг, «годков» учил.
Командовал БЧ-5 кап два Савин –
«Энциклопедия» и опытный моряк.
Поведал юноше неведомую тайну
О гибели бессоновских ребят.
52 моряка навек остались
В Бискайском неприветливом заливе.
В учениях «Океан» они сражались,
Легенды о подводниках ходили.
Из всех рассказов стало Женьке ясно,
Насколько моряка нелегок труд,
Что бездны глубина для всех опасна
И съесть придется соли морской пуд.
Глаза и уши корабля – акустик.
В каюту-крошку парень приходил.
Смотрел на то, какой слухач искусник,
Как трудится не покладая сил.
Почти сто суток лодка под водою,
Но с Родиной связь Дмитриев держал.
Секрета здесь большого не открою:
Об обстановке замполит вещал.
Его прозвали «Дуче Муссолини»
За то, что как две капли был похож
В чертах лица, да и манерной линией...
Но говорил им правду, а не ложь.
Носатый, коренастый и подвижный,
С глубоким знанием Ленинских работ,
С запасом непомерным фактов книжных,
Политработник славил русский флот.
И с ним селянин кругозор расширил,
В беседах «Дуче» светоч излучал.
Азы политики, стратегию осилил,
О кораблях, сражениях узнал.
Он от него о головном услышал.
Корабль 137 известный был.
В семидесятом на арену вышел,
За цикл походов тридцать совершил.
Вниманьем удостоил лодку Брежнев,
Косыгин, Гречко и Главком Горшков.
Она и в годы Женьки была прежней,
На ней Сысоев получил свой кров.
Корабль Рычкова швартовался рядом,
С того нельзя было не знать
Атомоход, овеянный отвагой,
И тех, кто им назначен управлять.
Однажды «Муссолини» новобранцу
Дал разрешенье рубку посетить,
Где тот увидел торжество сеанса
Связи с землей и радость пережить.
Но радость поменял озноб по коже,
Когда вдруг Дмитриев о мине сообщил.
Он в перископ увидел ее «рожу»,
Оскал беду их кораблю сулил.
А Рогачев сумел заснять на фото,
Когда кап об угрозе дал сигнал.
И снимок бережет, как нечто что-то…
Он цену жизни в этот день узнал.
В морских ракушках, с черными рогами
Смерть к кораблю с времен войны плыла.
С тротиловой косою под волнами
Подарком подлым морякам была.
Курс изменили, встречи избежали,
Координаты передали в центр.
Американцы с «Ориона» расстреляли,
Тем сократив к несчастиям процент.
В кают-компании за чаем обсуждали,
Что заново родился экипаж.
В команде все прекрасно понимали,
Чем им грозил нежданный абордаж.
Иной был случай в этом же походе –
В просторе океанском теплоход.
На Кубу шел красавец полным ходом,
На фестиваль перевозил народ.
И Женьке выпало взглянуть из перископа
На лайнер, утопающий в огнях,
На серп и молот, что на мачте грота,
На красном флаге, реющем в ветрах.
Матросу даже будто показалось,
Что музыка с бортов ему слышна.
И в душу буря чувств в тот миг ворвалась,
Запела песни юная душа.
Он гордостью проникся за подлодку,
За экипаж, за сильную страну,
За ту деревню, где его погодки,
За маму и кисельскую родню.
Катились слезы по щекам у парня,
Не мог он в эту ночь заснуть.
Пульс бился, словно молот в наковальне,
К любимой звал его знакомый путь.
Был праздник для команды в том походе –
Газета на трех ватманских листах.
На ней подлодка будто на охоте,
143 в отсеках моряка.
Предстали в виде комиксов ребята,
И автор с юмором о каждом написал,
Как бдит североморец службу свято
И как Нептун для них кричит: «Аврал!».
Хранит у Женьки память «звуки – кваки»,
Что разгадать никто пока не смог,
Свеченье, краше солнца на закате,
Взлетающее из глубинных вод.
Как мельница оно вращало крылья
И девятью лучами мчало ввысь.
Оно не мистика, оно предстало былью,
Не исчезало, хоть перекрестись.
И северным сияньем любовался –
Картина просто дивная для глаз.
В нем спектр лучей светила отражался,
Им любовался в Мотовском не раз.
Здесь всплыли, чтобы швартоваться,
И вентиляцию включили на все сто.
Не мог тогда азоном надышаться,
Разъемы очищая у постов.
Внутри был воздух спертый и вонючий,
Пропитанный весь потом моряков,
И механизмами, маслами и горючим…
А здесь – упругий, звонкий – нету слов!
Какое счастье – легкие наполнить,
Морозный свежий бриз в себя вдохнуть,
О жизни на «гражданке» легкой вспомнить,
В родные окна в мыслях заглянуть!
Но по команде с банкой в руках «шила»
Направился приборы промывать.
Споткнулся, спирт по палубе разлило…
От шуток сослуживцев не сбежать.
Над шканцами рванул знакомый запах,
Его вдыхали все кому не лень.
У Бахуса побыв в веселых лапах,
В настрое пребывали целый день.
Корабль шел на стоянку, поздравления
Из рога изобилия лились.
Так, будто бы свершили восхождение,
На пик Победы словно вознеслись.
В отсеках люди просто ликовали:
Домой вернулись, и здоровы все.
«Ура!» везде такое выдавали,
Что корпус у ПЛ трещал во мгле.
Связь с берегом в порту установили,
«Каштану» дали отдых в этот раз.
Дежурные в наряды заступили,
И наступил отчета звездный час.
На пирсе построение, доклады
Без помпы, без оркестров, и весь сказ…
Все проходило скромно, без парада.
Пришла пора усталость снять сейчас.
Рванули офицеры к своим семьям,
Ведь Новый год объятья распростер.
А моряки минрепы тянут к кельям,
Приборы трут и убирают сор.
Подводники-герои приуныли,
Почувствовав ненужными себя.
Недавно дружною командой были,
Сейчас без дела, нет в глазах огня.
Ну что же, отдыхать ребятам надо.
Пахали в море, вот и перекур.
А отдых – это лучшая награда,
Ждет впереди подводный новый тур.
Проникся Женька уваженьем к старшим,
Комбригам, офицерам, мичманам,
К мужам, морской суровостью пропахшим,
Чей труд ценил командующий сам.
Их ордена о многом говорили.
О том не принято хвалиться и сверкать.
Они в походах храбрость проявили,
Святой России были чудо-рать.
С того крепчал и службу нес с отдачей,
Не ныл от тягот, заслужил почет.
Жил с интересом, и не мог иначе,
Знак получил за дальний тот поход.
Поход был не единственный за службу,
Не раз в другие он БС ходил.
Поверил в крепкую морскую дружбу,
Ума и сил для суши накопил.
Уходят годы, не вернуть обратно.
Но память цепко в уголках хранит,
Что было, а усилив многократно,
Прибоем в сердце бешено стучит.
С любовью говорит о командирах,
Их Посейдонами и Зевсами зовет.
Правители курили трубку мира,
Когда на Северном стоял из них оплот.
Что ни фамилия, то новая легенда,
А что не имя, то опять герой!
ВЕЛИКИЕ СЫНЫ – нет круче бренда
Страны советской стерегли покой!
С Адамовым с «К-19» дружит,
С нач. штаба Воложинским держит связь
И по России постоянно кружит:
Не хочет, чтобы нить оборвалась.
То в Мурманске, то в Питере бывает,
В Гаджиево, Полярный заезжал,
Комфлота Королев о Женьке знает,
В Североморск не раз он приезжал.
Участником себя теперь считает
«Холодной» необъявленной войны.
«К-19» вспоминает,
С «К-8» всех погибших в эти дни.
Простить не может Женька Горбачеву
Развал страны с названьем СССР,
Где весь народ трудился, словно пчелы,
Советским монолитом был надел.
То время «золотым», считает, было.
И в мире уважали наш Союз.
А воинство покой людей хранило,
Несло легко нелегкий дружбы груз.
И все ж гордится, что живет в России
С красивейшим названьем древним – РУСЬ!
Где предков чтят и черпают в них силы...
Всяк посягнувший знает это пусть.