Погасли лампочки, спирали потемнели,
Последний выхлоп выплюнул движок,
На буровой помбуры заголдели,
Погас надежды последний огонёк.
Пробитый пласт и скважина газует,
Темно в глазах, темно на буровой,
Бурильщик с мастером ругаются, психуют,
Отрыгивая маты с хрипотой.
А на дворе погода – просто прелесть,
Мороз за пятьдесят и тишина вокруг,
Когда б ещё буровики согрелись,
Когда бы вместе повстречались вдруг.
В одном балке нашлась одна «буржуйка»,
Все тридцать человек сгрудились у тепла,
Последняя надежда счастья струйка
В людские впилась, с жадностью, тела.
Всё слилось в кучу, и галдёж и пенье,
И топот ног, и треск дверей, и гвалт,
Как будто собрались на воскресенье
На шумный, молодёжный карнавал.
Как в улье пчёлы загудели разом,
Под общим горем стали прозревать,
Припомнили контору и начальство сразу
И тут же стали всех подряд ругать.
И запасной движок припомнили мгновенно,
И печки, что скидали из балков,
И правду все искали откровенно,
И каждый белым и пушистым быть готов.
Всё выдавил мороз, провёл всем испытанье,
Нащупал малодушных, кого довёл до слёз,
Особенно начальство проверил на прощание,
Когда подвеску вертолёт привёз…
И всё же правда восторжествовала,
И всё же смелость взяла над всеми верх,
И всё же совесть людская не упала,
Любовь и дружба – гроза пороков всех!
На высоте все были дизелисты –
При факелах, в мороз трудились день и ночь,
Не дрогнули помбуры, трактористы
И повара тоску снимали прочь.
Вот только жалко, что работу эту
Не видят и не слышат на верхах,
Лишь отражают самодельные поэты
И то, с нехваткой время, впопыхах!
Заполярье. Русскореченская площадь. Декабрь. 1986г.