Не помню, как зовут.
Ему бы подошло тяжеловесное имя —
Герман или Герасим.
Уста молчат, глаза — не врут,
А мы белим все, верим, мир наш красим.
Он смотрит, как любовник и отец,
И говорит мне "с добрым утром, Лена".
А я лишь задолбавшийся птенец
От обещаний из полиэтилена.
И каждый вечер жду, как манну, сна:
Он гонит горести на время и печали.
Пройдет и осень, и зима, весна —
Которую в тоске не замечали.
И каждый день все тот же гурт людей —
Пустых внутри, снаружи — ярких, звонких.
Я свыкнусь с сонмом мыслей и идей,
От слов чужих не лопнут перепонки.
Глаза потухли, больше не горят.
И чем-то пряным будто пахнет кожа.
Мне о душе теперь не говорят.
— Есть где-то ад?
— Да. На Земле, похоже.