Пьет земля из небесной чаши
и напиться никак не может.
Прегрешенья такие наши
пред тобою, бессмертный Боже!
Мы на грани почти потопа,
но ковчега никто не строит.
Нам махнула рукой Европа
(оторвать ей башку б с рукою!).
Мы теперь на просторе Азий –
европейские азиаты.
И плывут облака в экстазе
над последним вишневым садом.
И выходит очкарик-Чехов,
и словам у него просторно –
подавились вишневым смехом,
отравились травою сорной
тех семян, что Толстой посеял,
не умея пахать и сеять.
Если б были в привычке реи,
мы бы классиков всех – на рею.
Это ж гордое их сословье
нам мозги набекрень свернуло.
Достоевский на каждом слове
все грозит топором и дулом.
Чернышевский и вовсе тянет
проституток на смертный подвиг.
Это ж только у нас есть знамя
из бумаги в картонных корках.
Это ж только у нас есть мавр,
что считается самым русским.
Это ж наши, как есть Кентавры,
пулю в лоб себе не пропустят.
Так что лей и топи нас смертных –
пусть Европа потешит душу.
И проявятся черви-черти,
и повыползут все наружу,
и сольются к себе в Европу.
Мы же выплывем, верю Боже,
из ниспосланного потопа.
Пушкин с братией нам поможет.