"Я знаю одного члена, и надобно сказать, что он не один,
который разделяет свою жизнь на две главнейшие эпохи:
от рождения, с производством в первый офицерский чин,
и от вступления в Англицкий клуб после удачного брака"
Загвоздкин.
"Ни Войны, ни Мира,
а советы распустить,
взродив Земством
Англицкий клаб"
Солженитсын.
__________
Англицкие клабы были открыты Екатериной II: в 1770-м в столице, в 1772-м в первопрестольной, вслед за чем возпоследовало безсмысленное и безпощадное возстание покойного супруга ея Петра III под именем былинного русского богатыря Пугачёва, Омельяна Ивановича – правозащитника православного трудового крестьянства, старообрядного вольного казачества, иноверных башкир и калмык, горной и луговой черемисы. Никто теперь толком не скажет, что хотел Пётр III тогда, и что он замышлял десятью годами раньше, когда остановил Семилетнюю (или мировую, как её ещё называли) войну с Фридрихом II и почти одновременно ограничил своё царское самодержавие и величество; но очевидно, что никому пока не удалось открыть Немецкий клаб в 1763-м или закрыть Англицкий клаб в 1775-м и вряд ли уже удастся.
В 1798-м году сын покойного – Павел I – попробовал, таки, закрыть Московский Англицкий клаб и собрался, было, завершить новую мировую войну, подписав почётно мирный и союзный договор с Наполеоном, в чём усматривалась серьёзная антрагция на открытие Французского клаба взамен Англицкого. Но эти новые поползновения и самодержавия своевременно были ограничены старым надёжным способом лучшими людьми столицы (Петербурга Гоголя и Достоевского), где Англицкий клаб продолжал действовать. Вслед за тем и Московский клаб возобновил запрещённую деятельность и не прекращал её, с короткими перерывами, до 1918-го, т.е. почти до конца Первой мировой войны – но, на самом деле, уже третьей на нашей недоброй памяти, что можно подсчитать в предыдущих строках моего небольшого сочинения.
В спокойное реакционное царствие Николая I, казнившего лучших из декабристов, известных свободолюбием отцов (при Павле I) и дедов (при Петре III), Англицкие клабы открывались также и в губерниях. Однако, хоть в те времена англицкие гентлманы были первыми мастерами на всём свете, а наши люди супротив них ничего делать не хотели, язык их мало был распространён в сухопутной Европе от Ла-Манча до Урала. Международным языком европейской дипломатии до Венского конгресса (и на самом конгрессе, но не позже) был французский обходительный язык, во что теперь трудно даже поверить, но и сама Екатерина II настоятельно рекомендовала русским, прусским, австрийским, английским и прочим дипломатам общаться на этом языке дипломатического общения, заведённом всеми просвещёнными дворами Европы (см. "Историю дипломатии в трёх томах"), к чему даже магометанский Турецкий посол – хоть и самый больной человек Европы – прилагал дипломатические усилия.
По этой причине англицкую речь в СПб Англицком клабе слышали лишь от чрезвычайных и полномочных англицких послов, а в Московском не слышали никогда или, если и слышали, то только от англицких гроссагентов, чего также нельзя исключать из почётного списка гостей первопрестольной. Уставная фраза "Господа, а не пойтить ли вашим высоким благородиям к цыганам?", означавшая, что караул днесь устал и заведение закрывает, звучала в клабах по-французски (в Петербурге Гоголя и Достоевского), или по-русски (в Москве), или на языке жестикулярного сообщения с заимствованиями из трёх основных разговорных диалектов (в глухой провинции и у моря), после чего почти все благородия действительно отъезжали к цыганам, а у оставшихся доигрывать незавершённые партии в вист служащие просили, сложным пафосом, деньги (штрафные – ассигнациями, а мелочь – на чай). Натурально, принять более распространённый у нас и в европах французский разговорный язык в разряд официального языка Англицкого клуба было невозможно в виду возможных военных конфронтаций Российской Империи с Англией и Францией. Первое было непозволительно спецификацией клуба; второе было менее предосудительно, но нежелательно в виду вероятной русофобии в коалиции двух великих – но неконкурентных после Венского конгресса – держав и попутствующей мелочи пузатой, как это и случилась в Крымскую войну. Была, правда, попытка сделать официальным языком прусский восточный диалект, имевший и у нас некоторое хождение, но и он не прижился, поскольку у всех на памяти было недавнее засилье нормандщины в Петербургской Академии Педагогических Наук и Художеств Михайлы Васильича Ломоносова имени Первого Московского Государственного Университета.
Не стоит в простосердечии душевном верить сочинениям господ литераторов о чванстве в клубах мелкопоместных дворян, коллежских регистраторов, жандармских офицеров, карточных шулеров. Отказ в приёме знавали и более решпектабельные люди [в скобках приведены причины отказа]:
– литовский писатель Тадеус Венедиктович Булгарин [в противубританской кумпании Наполеоне Буонапартэ нашествовавший на Российскую Империю в чине капитана французской армии с Орденом Почётного Легиона от узурпатора в кумпанстве двунадесяти язык и осьмнадцати брюмеров];
– немецкий министр Пётр Андреевич Клейнмихель [чрезвычайным фрактом без пардону льстивого скифо-сарматского азията и самодержавно-крепостнического византийца графа Аракчеева назначенный ответственным за устроение расейских дорог и безответственным за состояния русских дураков];
– многие другие решпектабельные персоны по совокупности скандальных репутаций, одиозных фамилий, порочащих связей.
Однако Александр Сергеевич Пушкин, Николай Васильевич Гоголь, Фёдор Михайлович Достоевский, Лев Николаевич Толстой, вся семья погрязших в славянофильстве Аксаковых, и многие-многие-многие другие заслуженно были членами Англицких клубов (не того, так другого).
Современная история Англицкого клаба возобновилась в 1996-м году от Р.Х. после выборов, когда стало очевидно, что возврата к богопротивному безбожию уже не будет, после 79-и лет полной бездеятельности, в продолжение которых только и случилось, в интересующей нас аспекции, что две российские столицы поменялись ролями; однако Петербург Гоголя и Достоевского получил менее почётный статус второй культурной столицы, чем отставная Москва при Романовых, именовавшаяся первопрестольной. Англицкий клаб в Петербурге более не возобновлялся, ввиду недостатка в нём достойных людей, выведенных по другим местечкам, тоже отнюдь не резиновым. В столичном же Англицком клабе новейшего времени первым почётным и бессменным старшиной был Юрий Михайлович Лужков до разоблачения его Леонидом Яковлевичем Гозманом – государевым топ-менегером и человеком казённым, но имеющим противуестественный взгляд. Вменил он в вину первому почётному старшине устаревшие (65-летней ещё давности) портреты Иосифа Грозного и преждевременные (до 2014-го от Р.Х.) поездки в Крым, чем и сокрушил Юрия Московского, получив за то почётное звание Леонида Таврического, по собственному признанию.
__________
Работа является пересказом одноименной статьи
http://ru.wikipedia.org/wiki/Английский_клуб
с добавлением собственных гештальт-инсинуаций.
__________
P.S. За минувшие 100-150-200-250-300, примерно, лет (с Николая II, Николая I, Павла I, Наполеона, Петра III, Петра II, Петра I, других самодержавных ограниченных лиц) проблема официального и титульного языков в однополярном и взаимозависимом Вестворлд-клабе разрешилась самым естественным образом вследствие нашего мастерского овладения боевым мастерством и обнаружения нами способностей к англицкому языку в мировом масштабе – у японцев, немцев, турок, французов, шведов и разных прочих шведов, узнавших силу нашего англофильского цивилизующего воздействия.
P.P.S. В новой редакции пересказанной статьи уже отмечается, что и в Санкт-Петербурге Гоголя и Достоевского Англицкий клуб тоже возобновил запрещённую деятельность (что лишний раз доказывает мою чуткость в распознавании тенденций современной русской жизни).