Ветер южный. Чай с черникой. Керуак. Тетрадка. Стол. Карты Ревеля и Риги, петербургского метро. Восемь литров спелых ягод, пол мешочка чабреца, блюдо вкусных сочных яблок…
Я, сидящий без лица. Переписки с другом в почте [в телеграме и ВК] состоят из многоточий, слёз и вкуса чеснока. Книги со стихами чахнут от признаний и тоски. Оборот деепричастный без границ и запятых превращается в поэмы и садится на трамвай. Резво скачет ночью время, уходящее в февраль.
Я, унылый и ненужный, безнадежный и кривой. Закрываю плотно уши под светящейся Луной. Пальцы на ногах озябли, завязать бы шарф на них. У пяти цветущих яблонь складывать аккузатив. Я пишу тебе словами, зарифмованными в текст. За полями и церквями, где бушует хвойный лес. Я пишу тебе. О важном. О нелепом. О простом. О железном и бумажном. О морском и золотом.
Ветер южный. Чай с черникой. Ноги, словно из свинца.
Помогают ли молитвы
человеку без лица?