Ни тьмы, ни зги, ни звука - круговерть
На скоростях двадцать шестого кадра...
Нет ничего - начало только завтра:
Ни звёзд, ни неба – некуда смотреть,
Ни памяти, ни грусти, ни азарта,
И рассказать про жизнь мою и смерть
Еще не может местная Кассандра.
И я - ничто, и звать меня никак…
Платан ещё не вырос возле дома,
И с первенцем, заснувшим на руках,
Не ждёт меня до первых звёзд мадонна.
Ни бомб, ни пуль. Не тонут корабли.
Ни жути Холокоста, ни мессии,
Ни звёздных дней, ни чёрных лет России…
Ещё земную твердь не погребли
Ни доллары, ни евро, ни рубли,
Ни пепел «близнецов» и Хиросимы,
И безмятежно молодой и сильный
Ещё не задыхаюсь от любви -
Нечеловеческой, невыносимой.
Все впереди: удача, горечь, ложь,
Мгновения, что сотни жизней длились:
На белой блузке бабушкина брошь,
Девчоночьего лифчика стыдливость,
И первых губ застенчивая дрожь,
И губ прощальных северная стылость.
За перевал, где ужас и война,
Уйдёт гроза, в полнеба полыхая.
Там, над Голодной степью пелена:
Коричневая пыль - стена глухая,
И тусклая, как фикса вертухая,
Зависнет узкоглазая луна
Над сумасшедшим заревом Шанхая.
И задымится в двориках сирень,
И мы друг в друга солнечно поверим,
И вечер взвоет тысячью сирен
И прыгнет на Манхеттен рыжим зверем...
Ещё услышать той шальной весной
Звучащие из Домского органа
Бесстрастность дюн, мятежность урагана,
И нежность вперемежку с сединой:
И то, что было-не было со мной,
И то жизнь, и что - Фата-Моргана...