Опять вечерних трелей россыпь
и в небе месяца ладья.
Опять проклятые вопросы
о высшем смысле бытия.
Гляжу на светлый сумрак вод,
на Ипуть серебристо-синюю,
туда, где издавна живёт
русалка, тихая Плескиня.
Моя пресветлая река,
ты для меня священней Ганга.
Твои ночные берега -
как будто стойбище гигантов.
У лиловеющей воды,
над пойменными верболозами
стоят степенные дубы,
тёмно-зелёные философы.
Мне б позавидовать пора
их стати, стройной и плечистой,
с какою стынут на ветрах,
не задаваясь высшим смыслом.
А впрочем, в стойбищах судьбы
мы все, рабы свободы мнимой,
врастаем в землю, как дубы,
а высший смысл струится мимо.