* * *
Я к ней приходил – я попал на крючок –
садился уныло у детской кроватки,
а Юлька молчала, расправив лопатки.
Я чушь, вероятно, там нёс… но молчок!
Да, я уходил, оглушённый в тот раз
громадностью боли, меня посетившей,
как юный боксёр, апперкот получивший.
Да, город был праздником, но не для нас.
По жести его дождевых желобов
струилась без продыху ночь ледяная,
в пивных колобродила площадь Сенная,
но не было денег на грохот трамвая,
и нищая мне улыбалась
любовь.