Занедужится сердце, в котором убили надежду,
то вдруг болью пронзит, то испуганно ночью замрёт,
подавив в себе стон, от лекарств отмахнётся небрежно
и как будто в тиски безнадёжною грустью сожмёт.
Стук да стук, перебой - так стучат своей палкой слепые,
безнадёжно пытаясь дорогу впотьмах перейти,
слыша только свой звук, в обещанья не веря скупые,
хочет сердце от мук исцеленье в надежде найти.
Нет, не может оно просто так молотить вхолостую,
беспристрастно стуча, как часы, клапан вверх - клапан вниз,
сбитым ритмом своим и щемящей тоской протестуя,
от усталости дней, посчитавших любовь за каприз.
Всё подвластно науке - можно сердце чужое вживить,
говорят, что сейчас медицина творит чудеса,
только сможет ли тех же, это новое сердце любить,
кто, как ветром надежд, наполнял кораблю паруса.
Пусть останется всё, по старинке, как было когда-то,
настоящее сердце должно без надежды болеть,
тот, кто хочет летать, а не ползать, быть должен крылатым,
чтобы смог через боль за надеждой, как птица, взлететь.