Янтарь заката уж покрылся патиной
и сумрачность
зеркал старинных амальгамой
смывает краски, контуры и блики,
являя смыслы...
И двузначные улики
моих дневных добро- ли, злодеяний
теряют безобидность очертаний
и проступают фатумом
и кармой,
планидой
или - попросту - судьбой.
Смола времен стекает не спеша,
становится все тверже и прозрачней,
не пережить и не переиначить
то, что хотела бы переменить душа -
все вплавлено
в ажур чужих судеб,
все вплетено
в клубок чужих желаний,
и завтра весь поток твоих мечтаний
смешается с дерьмом чужих потреб.
Потом... потом нам это может быть смешно,
а может быть и больно и трагично,
(а чаще попросту трагикомично)...
потом возьмем мы крошку янтаря
с застывшим в ней крылатым насекомым,
потом решим, что может быть не зря
он трепетал и пел...
Потом!
Не здесь и не сейчас,
когда твой рот в безмолвном крике,
и в горле ком дневных обид,
и хочется на миг, на час
забыться...
но болит, болит...
И кажется, что ты чужой вселенной атом,
и не до песен,
хочется всех матом
слать «на» и «в»...
а вот ты и уснул...
не суетись, чудак, -
ты утонул.