Август первые горсти нечитаных писем, сожженных досрочно, ссыпает на землю.
Коркой хлеба засохшей они под ногами, еще облаченными в жаркое лето,
Захрустели, одним полувдохом коротеньким ветра, что в листьях ореховых дремлет,
Поднялись мотыльками, спаленными в пепел, не помня о том, что их ждут еще где-то.
Что наделал ты, август, горячий безумец, я писем сгоревших прочесть не успела!
С кем-то в меру прохладен, занудно дождлив, а меня целовал до ожогов на коже,
Битым звездным стеклом посыпая следы - нет обратных путей, но тебе что за дело!
Слишком знойный июнь перепрыгивал срок, обгоняя тебя, да и ты его тоже.
Так уж вышло, что ваши горячие головы стерли из памяти бархатность лета,
Старый тополь гигантскую крону свою ветерком причесав, тихо шепчет на ушко -
У него в канцелярском запасе еще столько свежих посланий... Расскажет об этом
На зеленых ладошках сеть жизненных линий, распутать которую - августа участь.
Отвязавшись от ветра, орех поднимает шатер, укрывает густыми ветвями,
Знаю летние сказки его наизусть, но опять окунаюсь в их свежую силу.
Полуночное небо ласкает и лечит, зеленый дворец от созвездий не вянет,
И от радости мечутся тени его, на асфальте танцуют легко и красиво.
Довершение чуда - в прикрытом кафе замелькали огни, просыпаются звуки
Отзвучавших как будто уже позывных позапрошлого, пылом щадившего лета.
Август бархатно мягким клубком замурлыкал у ног, ночь пытаясь баюкать,
Горячо начинавший разбег, кот-баюн остывать начинает от лунного света.