Всё не к месту мне, всё ни густо,
Я не Шоу, не шоу Опры
Голова - голова капуста,
Ни на Боткина, ни у МОПРы
Не отыщет меня Асклепий.
Не обяжет меня лечиться.
Из-за ваших великолепий,
Забирает меня речица.
Заливает меня погостом,
Забывает ко мне вернуться,
Запивает последним тостом,
Чтоб не чокаться, не свихнуться.
Чтоб ни густо, ни пусто - остро.
Чтоб гудки из волшебной трубки;
Авогадро и Калиостро -
Моль, старье, и еще зарубки.
На моих посерелых массах.
У прокрустова полуложа,
Сфинксы корчились и, в гримасах,
Им привиделась полулошадь.
Мне привиделись полузвери
В мире, слишком, похоже, людном.
В банке, танке и полусфере,
Я мечтаю об обоюдном
Окончании черной мессы,
Вялой, гаснущей, не кровавой,
Обличающем те «замесы»,
В коих Вы не остались правой.
И, хватая врага за горло,
Охраняла ячейку Веста.
Но в лампадах давно прогоркло
Масло и померла невеста.
И ее ипостаси обе,
Белокожи и милорожи,
Сохранили в своей утробе
Одного, и второго тоже.
И поцокали без оглядки,
На когтисто-бесшумных лапах.
И остался в моей шухлядке
Залежалый и старый запах.
Избегая теперь обстрела,
Заповедник закрыли, остров.
Только шкурка ее пестрела,
Привлекая ужасных монстров.
Завлекая, пленя, прельщая,
Взволновав самого Гермеса!
"Птыца фэникс его больщая",
«Угорала» с того «замеса»,
В коем Вы не остались правой,
Отнимая, кляня, калеча,
Опьяняя собой-отравой,
И, изгнав по итогам веча,
В череду нежилых чистилищ,
Что лежат близ Олимпа склона.
И теперь, из моих вместилищ,
Только кладбище благосклонно.
Как и знал дорогой оракул.
Как еще заплетала Айса.
Я уже не полезу в драку -
Сколько, стерва, ни издевайся.
И своё, и чужое - свято -
А особенно святы - узы.
И мечтами пловцы кровят о
Голове и груди медузы.
Что от этого каменеет -
Неизвестно. Похоже, тельце.
К церберячьим чертям темнеет
Всё руно на своем владельце.
Что... наполним тогда бурдюки
Тем вином из соседней кущи,
Что на вкус - как моча гадюки,
И темнее кофейной гущи.
Может, истину в нем узреют
Чтобы было потом повадно,
Буревестник, что гордо реет,
И Пандора и Ариадна?
И участник того «замеса»,
В коем Вы оказались лишней.
Темнота - это лишь завеса,
Чтобы губ перезрелой вишней
Наслаждаться коварно, дико,
И кусать - посмотреть: горят ли?
Если спереди Эвридика -
То Орфей оглянется вряд ли,
А, домой забирая музу,
За бедро ущипнет устало.
По пути угождая пузу
Вечно страждущего Тантала
С животом, где ни густо - пусто,
Где слова - это звуки в ухо.
Голова - жернова - капуста,
А вода и еда - сивуха.
И по горло довольно мифов -
Я накормленный, всё, завязка.
Этот труд - глубоко сизифов,
И итогом всегда - фиаско.
Слишком долго судьба темнила,
Получилась - сырая фреска.
Кока-кола была – «ванила»,
А потом - заржавела резко.
А потом - темнота и тряска,
Это, Сциллы, похоже, брюшко.
И Сирену покрыла ряска,
А внутри завелась корюшка.
Нас пути не вели до Рима -
Тупики и погостов купы.
Наша с Вами любовь дарима
Тем, кому на нее до дупы.
Фонари нам светили - свечи,
Но под нами трагично гасли.
Дружелюбное человече,
По ночам я желаю вас ли?
Может, это немного дико,
Только истина - безвозмездна:
Если спереди - Эвридика,
Значит сзади - ласкает бездна.
И её неживые очи,
И её золотисты кудри,
Обещают шальные ночи,
И искупаны в звездной пудре.
Но и ей не мила темница.
До нее - далека дорога.
Я - желающий усомниться,
В безысходности злого рока,
Подтверждал на своем примере,
Белокожий и милорожий,
Верный выдуманной химере,
Что плохой - иногда хороший.
Доказательство постулата -
Это труд - старика Сизифа,
За него - подорожник плата.
Отписался. Теперь Вы - зифа.