-1-
Что рифма? Гардеробный номерок,
дающий право быть на маскараде
и, в собственный заглядывая гроб,
себя в лицо увидеть, а не сзади.
Вокруг тебя мельканье рук и Муз,
иных героев незнакомой сказки.
И кажется – прекрасен их союз,
но это – здесь, где не снимают маски.
Жизнь промелькнет как хоровод, густой
от ряби красок разного набоя.
Другому служки выдадут пальто
по номерку, забытому тобою.
-2-
Весь мир живет по расписанию.
А я живу по ощущению
сезона, сердца, расстояния,
вне суеты, по настроению.
Вот выйду в утро. Утро пасмурно.
Остатки лета ветром вымело.
А я иду куда-то на сторону,
теку как молоко из вымени.
Часы заполнятся убогие
моим хромающим движением.
А мимо – важные и строгие
с беспрекословным осуждением.
Но мне уже не быть наказанным
ни новой должностью, ни славою.
Мы не попутчики с приказами,
равно как с левыми и правыми.
В потоке звуков, песен патоке,
в наплывах красок, в линий ломкости
замру перед бутона пагодой
над телом стебля с шеей тонкою
и темной строчкой муравьиною,
и каплей, по листу сползающей –
а надо мной века незримые
пройдут под солнцем остывающим.
-3-
Обрезание крайней плоти,
жизнь по правилам и субботе –
что-то я упустил, наверно.
Это глупо и очень скверно.
И быть может меня не примет
ни с одним из своих имен
тот, которому дали имя
верхогляды иных времен.
Но теченье важнее правил
тех, которые миром правят,
тех, что предки нам завещали,
вырезая во тьме скрижали
чьих-то, может быть, верных мыслей,
заключенных в системность слов.
И, казалось им, льется с выси
на учение их любовь.
Им казалось - они лишь вправе
наливать нам небес отраву
и писать на обрывках кожи,
выдавая за слово божье.
Не крещен я и не обрезан –
перед кем же моя вина?
Где Египет и где тот Кесарь?
Поглотили их времена.
Но, забросив стихи за печку,
зажигаю с молитвой свечку
и, не трогая всуе имя,
говорю с ним как со своими,
передавшими для меня
через годы пустынь и странствий
в остывающей мгле пространства
Свет Пророческого Огня.