(чтоб власти нам лгать не смели)
Я языков чужих не изучал, а русским, понял, что владею слабо,
И жизнь напрасно я в трудах терял, пока я не узнал народа слабость.
Мне здесь внушали, что я должен, на что имею в жизни право,
Но как всё это было пошло, когда узнал элиты нравы.
Нас всех имели в хвост и в гриву, на том же русском языке,
И я давался только диву, в каком их совесть пиджаке.
Они меняли гардеробы, машины, дачи и дворцы,
А нам показывали жопы и улетали, как скворцы.
Сменив пенаты на палаты, где всё по жизни включено,
А мы, как нищие, с зарплаты, лишь разгребали их «дерьмо».
А за работу на веселье всей этой своры «мудрецов» –
Лишь обещания…, как зелье, чтоб мы признали жизнь рабов.
И мой язык мне был не нужен, страна не слышала меня,
Закон с врагом моим стал дружен, как вся элита до Кремля.
Все, кто воспринял власть кормушкой, для подлой жизни на Руси,
Честь, совесть посчитал не нужным, стал воровать, а не просить.
Их жизнь сложилась здесь удачно, враг добивался одного,
Чтоб власть не ставила задачи, а вор разграбил в жизни всё.
Закон пошёл ему на встречу и ввёл амнистию для всех.
Кто не устраивал нам сечу, но жизнь в стране сводил на «Нет».
А сам язык так извратили, что патриотом стал чужак,
Готовый всех мочить в сортире, чего и добивался враг,
Орудием, избрав эфиры, подсчитывая куш, и день, и ночь,
Наглеющего Западного мира, а нас в рабы уже списать не прочь.
Мой «Русский» стал, как мат народный, что на окраине страны,
Где на просторах жизнь Природы поганит власть от сатаны,
Стараясь всё спустить на Запад, как дань захватчикам её,
Нам всем, внушая – это надо, а барыши в карман кладёт.