(15) БЕЗЫМЯННЫЕ, БЕСПРОЗВАННЫЕ
Отошли твои белые, безымяннее, беспрозваннее
Всех существ и предметов, тянущихся вдоль набережной.
Суетливые дни наш словарь пожгли да пограбили,
А и то сказать – много ль счастья прибавит знание?
В ботаническом дважды, трижды прискорбном невежестве
Просто так горожане соперничают с поэтами:
Несущественна в нашем с вами, товарищи, методе
Точность та, что словцу не подарит ни звона, ни свежести.
Беспрозванные, безымянные, белые – три эпитета,
Из которых два – бескрасочные синонимы.
За картинностью, значит, сегодня и впрямь не в погоне мы,
И природы порожняя чаша едва ли не выпита.
Есть, конечно, латинское имя, да есть и русское –
Полно, троечник-братец, под старость не стать переучиваться.
Не судьба ли, в конце концов, тайновидца и тютчевца –
Отвернуться от солнца, спрятаться в зеркальце тусклое?
Солнце долго склоняется, быстро падает. В сумерки
Что на набережной бывает? – псовые гульбища.
Свысока беспородных сука' озирает щуплая
(Ударение - воля собачников, нравной публики).
За любимцами вслед молодые ступают хозяева,
Мускулистые, да плечистые, да очкастые.
Твой знакомец-простец недоступной становится кастою –
Сторонись, не здоровайся, не узнавай его…
Отыщи, умудрись – и в уже не разъятом надвое
Бытии предстоящем пылал пред тобою и плавал бы
Шевелящимся, необлетающим облаком… таволги?…
Вот уже нарекаю, нащупываю, угадываю.
За рекой, за протокой – концерт соловьино-лягушечий.
Как положено, всяк во всё горло заводит коронную:
Этот соло своё посвящает подруженьке-душечке,
Те своим дурногласьем колоду славят зелёную.
Над прибрежьем, над низкорослыми вербными дебрями
Да болотцами – ещё держится рыжеватое зарево…
Я не столь созерцаю, сколь бряцаньями заговариваю
Неизвестное слово, сверло стальное, серебряное.
А бесчисленные, вчерашние, разливанные,
Солнцу – жертва, ветру и ливню – первая жатва, –
Разметались твои безымянные-беспрозванные,
Уж отцветшие в числах двадцатых месяца пятого.