Современные войны, идущие в разных государствах, или «демократические революции», как правило, приводят к утрате культурных ценностей в стране. Утрата культурных ценностей – это совсем не мелочь. Утратившая культурные ценности страна оказывается ослабленной, второсортной. Кража культурных ценностей – это не просто бизнес. Хотя, конечно, и бизнес тоже. Но, помимо бизнеса, речь идет о подрыве способности страны к полноценному культурному существованию. А значит, и к полноценному существованию вообще.
Наиболее характерным примером культурного мародерства как способа обогащения оккупанта и подрыва потенциала оккупированного народа является все то, что произошло в ходе последней войны в Ираке. Когда в 2003 году американцы взяли Багдад, то в первые же дни оккупации было совершено культурное мародерство неслыханного масштаба. И кем же? Американской нацией, несущей свободу порабощенному иракскому народу. Американцы осуществили чудовищное разграбление Национального музея древности Ирака.
Особо примечательно то, что расхитители знали, где и что брать, имели схемы запасников музея, спецоборудование для взлома хранилищ. После того, как было вывезено все наиболее ценное в результате «запланированных» хищений, в музей проникли мародеры, которые тащили, что попало под руку, били и крушили экспонаты.
Одновременно была разграблена и Национальная библиотека Ирака, где хранились документы еще времен античности. Произошла настоящая культурная катастрофа для Ирака – и для всего человечества. Собирались даже предложить денежное вознаграждение за возвращение иракских культурных ценностей, но многие арт-дилеры считают, что большая часть сокровищ уже давно вывезена за пределы Ирака.
Во время «цветной революции» в Египте погромщики сразу же ворвались в Каирский национальный музей. Как сообщается, было повреждено около 3000 экспонатов, уничтожены две мумии. Полностью оценить ущерб сегодня довольно сложно.
Культурное мародерство в этих странах явилось следствием политических катаклизмов и благодаря средствам массовой информации вызывало широкий резонанс и возмущение международной общественности.
Много говорится о вывозе культурных ценностей из СССР после революции 1917 года. Да, действительно, это имело место.
Да, Арманд Хаммер нажился на распродаже коллекций советских музеев. И не он один! Да, ему это удалось сделать в силу особых отношений с рядом советских руководителей. Так, например, Анастас Микоян, нарком внешней и внутренней торговли СССР, содействовал тому, что Хаммер стал доверенным лицом по отбору из Эрмитажа и Пушкинского музея изобразительных искусств картин всемирно известных мастеров для последующей их продажи по демпинговым ценам на западноевропейских аукционах.
Покупал шедевры Эрмитажа и Галуст Гюльбекян, миллионер армянского происхождения, гражданин Великобритании, торговавший с Советской Россией нефтью. В 1930 году 51 шедевр бывшего императорского Эрмитажа (в их числе Рембрандт, Рубенс, Ватто, Терборх) навсегда покинули Россию. Вслед за Гюльбекяном дорогу в Эрмитаж проторил американский коллекционер Эндрю Меллон. Для своей коллекции миллионер приобрел у Эрмитажа 21 картину старых мастеров.
Оправдывает ли советских руководителей то, что произведения искусства вывозились по причине острой нехватки валюты? И что валюта, вырученная от продажи шедевров, не осела в частных карманах и на личных счетах за границей, а пошла на строительство Днепрогэса, Магнитки и других промышленных объектов, так необходимых стране в 30-е годы? Не буду давать окончательного ответа на этот вопрос. Скажу лишь, что такое обстоятельство как минимум сильно смягчает вину этих руководителей.
Обращу внимание читателя на то, что оба вышеупомянутых коллекционера, использовав свои личные связи и стечение обстоятельств, совершили покупки, не имевшие аналогов в прошлом. А также на то, что зарубежные коллекционеры оказались в нужное время в нужном месте, а бесценные сокровища из одной страны были перемещены в другие. Все это наводит на самые разные размышления. И о принадлежности этих коллекционеров к соответствующим ведомствам. И о непрекращающейся войне между государствами за культурные ценности. И об особой значимости культурных ценностей, коль скоро за них ведется такая непрекращающаяся война.
Эпоха острой нехватки валюты завершилась в 50-е годы XX века. А вывоз культурных ценностей из страны продолжался. Его осуществляли приближенные к советской власти и обладавшие особыми возможностями зарубежные коллекционеры. Именно они были основными покупателями в эпоху «железного занавеса», а их деятельность являлась в то время своеобразным «связующим звеном» между Западом и Востоком.
Анатолий Брусиловский, художник, активный участник советского неофициального искусства, к тому же ставший коллекционером (он обладатель одной из лучших в Европе коллекции произведений арт нуво) пишет об атмосфере, царившей в андеграундном сообществе перед фестивалем молодежи и студентов в 1957 году: «К началу шестого десятилетия что-то произошло... Фестиваль молодежи в Москве... Выставка Фестиваля была общая – вместе с работами из Индии, США, Гватемалы висели работы наши. Подумать только... нашлись-таки художники, что обогнали свое время, сумели конкурировать со «свободным миром»! И это при отсутствии информации, книг, художественной критики, представлений об истории современного искусства, его направлениях!».
Тут А.Брусиловский несколько лукавит. На фестивале сразу же появились и книги из-за границы, и новые зарубежные знакомые, и «представления о современном искусстве», и что интересно, – коллекционеры.
Уже в середине 50-х годов среди первых зарубежных коллекционеров в СССР появился Альберто Сандретти. Сандретти родился в промышленном городке около Милана, где были сильны традиции рабочего движения, его отец был коммунистом.
Закончив философский факультет Миланского университета в 1955 году, по предложению одного из функционеров компартии Италии он продолжил обучение в Москве. Как и многие западные студенты, Сандретти хотел изучать в МГУ Достоевского и экзистенциализм.
В конце 50-х годов Сандретти начал собирать произведения советского авангарда: «Денег тогда у меня было мало. Я привозил художникам книги об искусстве, а они мне дарили свои картины. Самая первая работа в моей коллекции – подарок художника Эдика Штейнберга, который стал моим другом. Вторая – картина другого известного нонконформиста Владимира Немухина. Для меня важным моментом в собирательстве было то, что я мог знакомиться с художниками, общаться с ними. Я был близок с Лианозовской группой, дружил и с ныне покойным Борисом Свешниковым, который долго сидел в лагерях...».
После завершения образования Сандретти занялся бизнесом. Сначала в качестве сотрудника разных итальянских фирм, работавших в СССР (в том числе, был помощником руководителя FIAT Аньелли во времена строительства завода в Тольятти), потом открыл собственное дело.
Есть фотографии 1962 года, на которых Сандретти запечатлен с Никитой Хрущевым на первой выставке итальянских промышленных товаров в Москве.
Во время своих поездок по СССР Сандретти собрал уникальную коллекцию русского и современного искусства: «Не хочу вас пугать цифрами, но придется... примерно 2,5 тысячи картин и столько же графики. Далее около 5,5 тысячи плакатов – в основном политических – начиная с 1910-х годов и включая «Окна РОСТА». 500 произведений советского агитационного фарфора – мою коллекцию эксперты считают, быть может, лучшей в мире. У меня 600 советских значков, которые выпускали до начала Второй мировой войны. Их создавали по эскизам таких выдающихся мастеров, как, скажем, Родченко...».
Первым коллекционерским домом в Москве был дом американского корреспондента Эдмунда Стивенса и его русской жены Нины. Стивенс прибыл в Москву еще в 30-е годы, обрусел и увлекся современным советским искусством.
Брусиловский пишет в книге воспоминаний: «В 60-е годы «американский дом на Зацепе» стал одним из центров советского «левого» искусства. Нина не была знатоком искусства, но у нее было потрясающее чутье. Она сразу поняла, какой успех – творческий и коммерческий – будет иметь на Западе новый советский авангард, сформировавшийся в начале 60-х годов. И стала его коллекционировать, а художников «подполья» – В.Ситникова, О.Рабина, В.Немухина и других – привечать в своем доме. Нина стала первым связующим звеном между советскими художниками-нонконформистами и внешним миром».
В доме Стивенсов постоянно появлялись приезжавшие в Москву политики, конгрессмены, журналисты, а затем и бизнесмены, директора музеев, крупные коллекционеры – им хотелось что-то увидеть, что-то понять в этой загадочной стране.
У Брусиловского была большая мастерская на Новокузнецкой улице, где постоянно вращалась московская богема: поэты, писатели, артисты, художники. Там можно было встретить и корреспондентов западных изданий: Виктора Луи или Эдмунда Стивенса, и американского посла Уолтера Стессела, и коллекционера русского авангардного искусства Георгия Костаки, и множество других важных персон.
Иностранцы любили советский андеграунд. А в художественно-богемной среде любого иностранца встречали как гонца из «недоступного капиталистического рая», как дикие аборигены встречали «белых богов», приплывших на больших кораблях. За небольшой презент – пачку жвачки и бутылку виски – он получал «охапки» картин. И увозил их на родину в багажнике дипломатической машины. Что только не увозилось в этих багажниках: картины, иконы, фарфор, рукописи, наконец!!! Так и возник «дип-арт» – «искусство для иностранного потребителя».
Художник Брусиловский вспоминает и о знаменитом московском коллекционере 60-70-х годов Георгии Костаки: «Да, тот покупал своих Кандинских и Шагалов за копейки, их творчество было в СССР под запретом». Позднее Костаки прикупил работы А.Зверева, Д.Краснопевцева, М.Кулакова, А.Харитонова, О.Рабина, Э.Зеленина, В.Немухина. О коллекционере вспоминает и художник-авангардист В.Воробьев.
Конечно, Костаки был не купцом Третьяковым, а всего лишь завхозом в канадском посольстве, но на свое жалование он собрал коллекцию вполне сопоставимую с третьяковской. «В России было всё! – не раз говаривал Костаки – Некоторые дипломаты отправляли домой пульманы, груженные иконами и старинной мебелью».
Уезжая в 1977 году из СССР и захватив с собой часть коллекции (картины авангарда, иконы (30 ящиков) и контейнер (два на полтора метра) с работами «молодых художников»), он предостерегал художников: «Ребятки, вы никому не нужны на Западе!»
Проницаемость советского «железного занавеса» и вывоз культурных ценностей за рубеж в отсутствии острейшей нехватки валюты (каковая имела место вплоть до 50-х годов), вызывает вопросы. Чем именно занималась КПСС, потворствуя подобному вывозу национального культурного достояния? Не было ли это прологом к перестройке? Что в принципе представляет собой такой санкционированный грабеж ресурса, обеспечивающего культурную безопасность? Был ли в этом в позднюю пору уже и элемент частного бизнеса? В любом случае – нас пограбили на славу! Не как Ирак, но очень существенно.
Крах КПСС не подвел черту под подобным грабежом, напротив. Что именно произошло с Эрмитажем, где царит господин Пиотровский? Какое количество оригиналов было вывезено и куда? Как аккумулируется награбленное культурное богатство? Осуществляется ли это только на потеху или с очень далеко идущими властными целями? Обращу внимание читателя на одно: доллары – это просто бумага, но золото и бриллианты это уже тоже почти обыкновенный металл и почти обыкновенные камешки. А вот картины – это картины. Это понимают все хозяева мира.
А раз они это понимают, то есть все основания считать, что великое культурное ограбление России – еще впереди. И что речь идет об ограблении, осуществляемом в условиях нашего разгрома, имеющем размах гораздо больший, чем ограбление в Ираке и Египте.