Однажды я прогнулась с тарой,
А небеса светлы и высоки.
В счастливом сне отчетливый Анчаров,
Коснувшийся едва моей щеки.
Не молодой уже, не чернобровый,
Военной нормы не было, погон.
Качая голой, не вымолвил ни слова
Но весь седой, и боль из берегов.
Хотелось с разу броситься и клясться,
Что памяти прекрасной не предам,
Что дорожит им песенное братство,
Отныне неподвластное годам.
О чем котел, вернувшись, он услышать,
Кого позвать? А может вдалеке,
Отодвигаясь в холод, дальше, выше,
Почувствовать тепло в своей щеке?
(25 лет со дня смерти Анчарова 11 июля 2015)