Деревья раньше умирают от безбожья,
От сна и упоенья жарким ветром.
Они во снах бредут по бездорожью,
Зелёной гладью травяного фетра.
Не в такт с планетой, в приступах безумства,
По дну гигантской буратиньей грезы.
Какой волной измерить безрассудство,
Сожгущее и жажду, и морозы?
Их куклолица керамической мадонны
Земля проверит снегом или пеплом.
Унылые угаснут перезвоны,
Борясь с кричащим и упругим ветром.
Как мы, загробно веря, в Зауголье
Текут корней удушливые реки.
В нездешние пески чужих монголий;
Деревья прорастают в человеки.
И так я эту порнограмму мира
Вертел и выворачивал запчасти,-
Что звезды спину смачивали мирром.
И вниз скользили, излучая счастье.