2 глава
http://www.stihi.ru/2015/06/27/3873
3 глава
Холостым обедом Пушкин попрощался навсегда
С жизнью, где глотком отдушин стали вольные года.
Был он горестно печален, словно видел наперёд,
Что с женою на причале он покоя не найдёт.
В церкви, в час его венчанья, на пол падает кольцо,
Свечка гаснет, предсказаньем омрачив ему в лицо.
И всплывёт прогноз гадалки: жизнь с печатью роковой
Завершит он, как ни жалко, в ссоре с "белой головой".
Но забыты опасенья, и Плетнёву* пишет он,
– Друг, я счастлив, без сомненья, словно заново рождён.
Пушкин искренне Плетнёва и ценил, и уважал,
А профессор, чтя за Слово, книги друга издавал.
*Плетнёв – близкий друг. Поэт, критик, профессор русской
словесности Санкт-Петербургского университета
* * *
Из Москвы чета каретой мчит от въедливой маман:
В Петербург, к соблазнам "света", их влечёт самообман.
Сняли дачу у залива, в Царскосельском уголке,
И ведут неприхотливо свой досуг рука к руке.
Отдыхает «свет» столичный здесь, на Финском берегу,
И певцу небезразлично быть с женою в их кругу.
Видит "Двор" – жена прекрасна, смотрит царь, как ловелас…
Это знак весьма опасный для интриг и злобный глаз.
Дамы светские пророчат, что у Пушкинской жены
Будет новый дом непрочен – очи тайною полны.
И на лоб печать страданья ей поставил тяжкий рок,
Даже нимб очарованья скрыть печальный знак не смог.
– Ей бы лучше обрамленье...– шепчут злые языки...
Так чета влилась в теченье светской ветреной реки.
Но оклад своей мадонне* Пушкин сердцем изваял,
Где от чувств его бездонных свет поэзии сиял.
*Стихотвоение «Мадонна»
Здесь, у Финского залива, в кабинете запершись,
Пишет он, легко и живо отражая век и жизнь.
Стих, рождённый в час рассвета, он несёт читать... Россет*,
Нет в том тайного секрета, слышать хочет он совет.
Держит, к пушкинской удаче, дама творческий салон,
И поэт с женой, на даче, в круг общенья вовлечён.
Александра лишь оценщик и не более того,
А жена – сердечный венчик и милее для него.
Александра Россет* – хозяйка Петербургского литературно художественного салона.
Умная, широко образованная женщина, она любила русскую поэзию, обладала тонким
и верным поэтическим чутьём
Спор теперь Певца-витии* с бунтом в Польше и войной,
И к "Клеветникам России" обратил он голос свой.
Во французских депутатах обличил политневежд,
Призывавших, чтоб солдаты встали в Польше за мятеж.
Указал, находчив в слове, на вмешательство в дела,
Подчеркнув, что Русь в основе всю Европу сберегла
От ноги Наполеона, а назревший польский взрыв,
Встал на русскую Корону, спесь французскую забыв.
Но славяне тем сильнее, если вместе племена,
Только недругам "виднее", чем их дружба не годна.
Мнение Певца России вызывают у друзей
Осуждения прямые: он надел "шинель"** властей.
А поэт от романтизма отошёл, считая бунт,
Проявленьем анархизма, зыбким, как песчаный грунт.
И считал свою Россию, при солдате боевом,
Побеждающею силой над забывчивым врагом.
*Вития – оратор, красноречивый человек
**Вяземский назвал это стихотворение "шинельной одой".
* * *
Вижу много аналогий я с сегодняшней враждой,
Где осталась в эпилоге Украина за чертой.
* * *
Ну а что же "молодая"? – Чаще целый день одна:
Муж то пишет, то читает, то с друзьями допоздна.
В Петербурге сняв квартиру, он повёл большой приём,
И судьбе, с лицом транжиры, не угнаться за рублём.
Вскоре муж поиздержался: деньги – талая вода,
И ему, как ни старался, не давались без труда.
Мот-папаша, к сожаленью, сыну дал плохой урок
И спустил свои владенья, большей частью, под залог.
– Почему вы не на службе?– спросит подданного царь.
Он сказал: его оружье – поэтический словарь.
И предложено поэту Министерство внешних* дел,
Но с подпискою при этом, чтоб к масонству не радел.
*Внешних – иностранных
Что бы в сердце ни копилось, но широкий царский жест
И оказанная милость сняли внутренний протест.
Деньги – вклад совсем не лишний в неустойчивый бюджет
И семье для прочной жизни – вход в блестящий "высший свет".
Дети: Маша, позже Саша, родились, продолжив род,
Для отца нет роли краше, но растёт, растёт расход...
Не закончен рост семейный – сёстры въехали в их дом...
Жили вовсе не келейно, но с оплатой за столом.
Тётка, из семьи Загряжской – материнская сестра –
Приняла Наталью с лаской, по-отечески щедра.
Даже бальные наряды – это тёткин щедрый взнос,
Потому что сёстрам надо обрести столичный лоск.
Помогает Катерине и введёт в дворцовый круг,
Новой фрейлине, отныне, нужен выезд и… супруг.
При семье – Александрина – самый близкий друг сестре
И всегдашняя кручина в зрелой девичьей поре.
Держат Пушкины в столице для престижа модный дом,
И наездницы-сестрицы любят выезды верхом.
Как три грации сияют, но отметит светский круг:
Натали звездой блистает средь наперсниц и подруг.
Видеть хочет царь Сильфиду и, чтоб выдержать Устав,
Приписал Певца для вида в камер-юнкерский состав.
Пушкин в гневе скажет другу: низший чин в его летах
Дан ему не за заслугу, а за... танцы на балах.
Осуждает «свет» Мадонну, что кокетлива она,
К развлеченьям только склонна и в балы погружена.
* * *
Вопреки глухим сужденьям, что вокруг текли рекой,
Перепишет часть творений Натали своей рукой.
Дорожила уваженьем мужа в творческих кругах,
Поняла, что за воззренья прозвучит Поэт в веках.
Посетила не однажды с мужем университет
И отметила, как важен для Певца ученый свет.
Раз к издателю с женою он пришёл на договор,
Не сошлись они ценою, и жена вступила в спор:
– Вы душевные затраты не умножили на труд.
И Смирдин сменил оплату, оценив Мадоннин суд.
Жизнь была не пасторалью, расширяя кругозор,
И к издателю Наталья часто шла на разговор.
Принимала близко к сердцу Натали и рост долгов,
Жгли они, как острым перцем, уводя от сладких снов.
Положенье видя мужа, просит брата дать своё:
Как и сёстрам, крайне нужно слать пособье для неё...
Малой долей и бумагой помогал ей старший брат:
Дед для них стал чёрным магом, разорившим майорат.
Под залог сдано поместье и кормилец их – Завод*,
Дмитрий-брат – заложник чести – долг с процентом отдаёт.
Но делец он неумелый – оборота нет деньгам,
И Наталья то и дело ходит с тяжбой по чинам.
*Полотняный Завод – фабрика рода Гончаровых и название дворянской усадьбы.
По имению соседка* скажет строками письма:
Не была она кокеткой, чтоб сводить мужчин с ума.
Без фальшивого жеманства и ненужной суеты
Покоряла постоянством прирождённой чистоты.
Ни вульгарность, ни нервозность не присущи были ей,
И пленяли грациозность и загадочность очей.
«Кружевной душой» Мадонну в круге светском назовут:
Людям, тактом огранённый, был в глазах её приют.
Пушкин сам её красою очарован и пленён,
Больше кроткою душою милой «жёнки» покорён.
*Соседка – Еропкина
* * *
Крутится поэт, как белка: в Министерстве мал оклад,
Нет исхода переделкам, и он новым темам рад.
Царь открыл ему архивы с тайной древней старины,
И влекут его мотивы русских бунтов и войны.
В Оренбург, по чину – статский*, едет, чтобы описать
Пугачёвский дух казацкий и о бунте рассказать.
Намечает путь обратный через Болдино Поэт,
Чтобы с силой многократной ощутить осенний свет.
И летит за мыслью слово о слепых бунтовщиках,
Где расплата с Пугачёвым и казацкой воли крах.
*Гражданский чин в царской России.
Сказки с мудрою моралью пишет, снова вдохновлён,
"Медный всадник" – эпохальный – создаёт портрет времён
И царя Петра стремленье укрепить российский дом,
Для чего создал творенье – град в Европу кораблём.
«Маленького человека», что покорен, нравом тих,
Внёс в сюжет, как жертву века и изысков городских.
Кажется, ансамбли града, улиц « строгий, стройный вид»
Стать ему должны наградой, но для счастья он закрыт.
Наводненье поглощает на окраинах дома,
И никто не помогает, жизнь не ценится сама.
У Евгения невесту погубил морской прибой:
С нею дом – очаг от Весты*– оказались под водой.
И несчастный мирный житель, отослав упрёк волне,
Обращает взор, как мститель, к монументу на коне…
Но… бежит с лицом безумным, слыша грозный звон копыт…
А назавтра градом шумным будет попросту… забыт.
*Веста – римская богиня огня и домашнего очага
От "разбитого корыта" Пушкин свет предостерёг,
И уроком в мир открытый сказку выслал за порог.
Чудо-рыбку золотую показал, как Божий суд,
И напомнил мысль простую, что для благ положен труд.
В "Даме пиковой" соблазны роковые показал.
Карты... И вопрос не праздный: сколько в них он проиграл?
Слабость – грешная подруга, духота в глухой норе...
И он должен ей в услугу подчинять себя игре.
Налицо пороки «света»… Но…платить долги пора,
И волнение поэта вновь на кончике пера.
А посланник от цензуры – Бенкендорф – уж тут, как тут,
И опять разделкой шкуры над стихами царский кнут.
Запрещают "Медный всадник" – чем царю не угодил?
Тот сказал, что он – рассадник неугодных вольных сил.
Выпуск тянется изданий – вечный денежный вопрос,
И от жизни назиданье – долг правительству возрос.
* * *
Просится поэт в отставку, но из Зимнего – отказ:
Не рассмотрена заявка... и поэт душой угас.
Снова в Болдинскую осень мчится он во весь опор,
С мыслью в каверзном вопросе: как решать с властями спор?
Скучно Пушкину, однако, здесь – в осенней тишине.
– "Стих нейдёт" (не видит знака),– пишет с грустью он жене.
Должнику судьба – темница, и он делится с женой:
«Догадал же чёрт родиться мне с талантом и душой…»
Только всё ж в глуби России спел он вещим "Петушком"*,
Как опасны власть без силы, красота – с коварным дном.
*"Сказка о золотом петушке"
* * *
Дух восторженный утратив, опыт горький приобрёв,
Лишь в кругу лицейских братьев Пушкин весел и здоров.
Юбилей лицея встретив вместе с ними в октябре,
Он забыл на миг о плети, о долгах и о царе.
* * *
Проза с бунтом Пугачёва не поправила дела,
И куют долги оковы певчей птице без крыла.
Зреет в мыслях авантюрный приключенческий роман,
Что при фабуле амурной может дать доход в карман.
Но сюжет в «Дубровском» сложен, здесь жирует крепостник,
Для кого щенок дороже, чем простой бедняк-мужик.
Доведённый до разбоя, он, ответом на удар,
Мстит жестокою рукою, устрашая русских бар.
В линии другой – глумленье самодуров-богачей,
Приводящих в разоренью тех, кто «душами» бедней.
Если ты мелкопоместный, не способный взятку дать,
Может богатей известный и поместье отобрать.
Даже дочь отдать за старца может властный самодур,
Потому что деньги в ларце, а не призрачный Амур.
Встанет, словно на ладони, жизнь помещичьей страны;
Но… для Пушкина в уроне, части глав сокращены.
Сокращённая работа мёртвым грузом ляжет в стол,
Нет заканчивать охоты – цензор всё перемолол.
От судьбы своей капризной впал в депрессию пиит:
Отразила жизнь, как призма, как душевно он разбит.
От Михайловской усадьбы доли требует родня,
И он думает: – Продать бы…– их настойчивость кляня.
Но со временем был сглажен этот денежный упрёк,
И не отдан на продажу сердцу милый уголок.
Продолжение следует
http://www.stihi.ru/2015/09/26/259