Я себя растерял по лесам и болотам земли,
Злые сшибки войны породили калечную совесть.
Глядя в зыби, что Божию волей на град мой сошли,
Не умею сказать, это зеркало или же пропасть.
Опускаю ладонь - и застыл человек без руки
В отражении глади, натянутой пленкой на воды...
Словно призрак... А явь - это светлые те огоньки,
Что струят купола Китежграда и Крестные Ходы.
Я сыскал это место и белые камни возил,
Чтобы стены простерлись, вознесся Собор многолюдный,
Там, где свет изначальный укажет, что Небо вблизи,
Там, где славили предки Ярилу и в роще - Перуна,
Чтобы силам духовным схлестнуться и праведных тех,
И всех праведных нынешних, верой богатых и правдой,
Чтоб собрать всех достойнейших, в сердце отринувших грех...
И шептали мне голосом пращуров своды дубравы.
Он стоял, этот город, прекраснее всех городов,
Тех, что черное войско огню и мечу отдавало,
Но под пыткой свершилось предательство древних родов...
И отправился ворог обходом засечных завалов.
Мы ложились под сабли колосьями дикой орде,
Отходили, заступой не став для священного града,
Мы молились со всеми... И множились в светлой воде
Очертания белого камня и красного злата.
Расточились ключи, и сокрыли от стали чужой
Беловодьем благим наш осколок от Ирия - Рая.
Вот зерцало застыло... Испуганный ворог ушел.
Не коснуться лихим и неправедным Божьего края.
Я себя растерял по лесам и болотам земли...
Были женщины, кровь... и мой княжеский долг не исполнен.
Глядя в зыби, что Божию волей на град мой сошли,
Знаю сам - недостоин, тропой не расступятся волны.
Отразилась душа, но не больно бела да чиста,
И не в силах стяжать больше веры и больше отваги...
Вышел старец из вод и щенком зашвырнул в ворота:
"Слишком много измученной памяти - глупое благо".