Мы все еще в третьей главе, где после 31-й строфы - «Письмо Татьяны к Онегину». Было время, и его задавали выучить наизусть, а спрашивали в классе прежде всего девушек. Мальчики же бойко, на одном вдохе «молотили» некую длинную фразу, которую лучше всего набрать «слитно»:
«Яквампишучегожеболе».
И эта фраза стала «крылатой», её повторял едва ли не каждый советский гражданин. И за ней виделась этакая легкая девица, влюбленная дурочка, а то и истеричка. Кстати, недавно довелось «увидеть» оперную сцену, когда Татьяна не то пишет письмо, не то уже написала - в трактовке , возможно, самой певицы, Анны Нетребко: она мечется по сцене, хватает листы, бегло якобы читает, бросает их, бросается на колени, валится на пол и проч. – словом, полная истерия! И это, видимо, знаменует страстную натуру Татьяны, хотя это страсти от Нетребко и постановщика оперы.
По всему по этому лучше бедный синтаксис пушкинского века представить в современном виде, даже лучше вразбивку и прочесть «внимчиво» (пользуясь словцом Солженицына). Тогда получим нечто вроде следующего:
Я к вам пишу –
(пауза, полная муки. И наверняка уже несколько «начал» письма скомканы и отброшены)
Чего же боле?...
Вот этот вопрос содержит и ответ, который ясен, по мнению Тани, и Онегину: она выставила себя на позор, совершила неслыханный поступок, который осудит каждый житель окрестных деревень, да и почти каждый обитатель столиц и прочих городов.
Что я могу ЕЩЕ сказать?
В самом деле, чего уж тут добавлять, если девушка предлагает себя светскому льву, идет на заклание, готовая ко всему… Хорош-то Онегин, хорош, но как он себя поведет, неведомо, а потому и страшно. Но Рубикон перейден!
Теперь я знаю –
(пауза, вздох или всхлип)
в вашей воле
Меня презреньем наказать…..
Однако есть и Вера в Онегина, в того, какого она увидела и приняла в сердце…
Но вы, ..
К моей несчастной доле
Хоть каплю жалости
(«лесенка» передала бы глубокую паузу перед следующим словом, но тогда так не писали)
Храня,
Вы
не оставите
(взгляд на икону, вздох)
меня.
Здесь обязательно (!!) надо помнить (а школьникам убедительно объяснить), что это послание верующей , именно православной девушки, а не романтически одержимой девицы, которая за каждым своим словом видела бы страстные объятия, горячие, как огонь поцелуи, пылающие взоры ЕГО. Нет этого - и не могло быть у Татьяны!
(У Пушкина далее все идет «в подбор» - может быть, потому, что издатель не позволил бы удорожать набор, ведь плата шла «за строку»).
Поверьте:
моего стыда
Вы не узнали б
Никогда…
Почему, спрашивается, да потому, что чувства Татьяны святы, и ей было бы довольно и редких, но по-своему регулярных визитов Онегина.
Да какая на него надёжа?!
Когда б
Надежду я имела
Хоть редко(!),
Хоть в неделю раз (!!)
В деревне нашей ВИДЕТЬ вас,
Чтоб только СЛЫШАТЬ
Ваши речи(!!),
(Такие умные, интересные, красочные – в сравнении с речами местных гостей и даже «речами» Ленского).
Вам слово молвить,
И потом
Всё думать, думать
Об одном
И день и ночь
До новой встречи….
Но, говорят,
Вы нелюдим –
В глуши, в деревне
Всё вам скушно…
А мы…
Ничем мы не блестим,
Хоть вам и рады простодушно.
Далее следует очень показательная строфа: девушка предсказывает свое возможное будущее без НЕГО. Но какое – именно то, каким оно стало бы и не могло не стать, даже если бы Онегин и женился на ней.
Зачем вы посетили нас?
В глуши забытого селенья?..
Я никогда б
Не знала вас,
Не знала б
Горького мученья,
Души неопытной волненья…
Смирив
Со временем
(как знать?),
По СЕРДЦУ
Я нашла бы
ДРУГА
Была бы
Верная супруга (!!)
И добродетельная МАТЬ….
Но надежд и на это почти нет: где тут найдешь ДРУГА, который тебя поймет, как этот Онегин? Потому–то лишь ему можно адресовать послание.
И девушка одергивает себя:
Другой!...
Нет,
никому на свете
Не отдала бы
Сердце я!
(Увы, так и будет в ее жизни, ибо второго сердца у нее нет).
Но это не обет романтической стендалевской аристократки Матильды де ля Моль, которая остается верной своему Жюльену, храня у себя его отрубленную гильотиной голову. Нет, она НАША, ПРАВОСЛАВНАЯ дева, и она не может не выйти замуж и не стать добродетельной супругой….
И это-то так восхитило Белинского, о чем он и написал в девятой статье о сочинениях Пушкина.Татьяна, - гениально подчеркнул он, - гениальная натура, которая верна и романтическому, и реалистическому «кодексам чести»: по одному - она полюбила раз и навсегда, по другому – стала супругой, хотя пока и не мать (возможно, и не будет при престарелом муже)
Но Татьяна опять-таки не ссылается на свой каприз типа нашенских аргументов: я уже совершеннолетняя и вправе решать сама. Она верит, верует:
То в высшем суждено совете….
То воля НЕБА:
Я … твоя.
Вся жизнь моя
Была залогом
Свиданья верного (!)
С тобой;
Я знаю,
Ты мне послан
БОГОМ,
До гроба ты
Хранитель мой….
А далее идут излияния души, которые все знают и которые можно опустить. Но есть и МОЛЬБА о помощи:
Твоей защиты умоляю…
Вообрази:
Я здесь одна,
Никто
Меня не понимает,
Рассудок мой
Изнемогает
И молча гибнуть
Я должна.
Финал тоже всем известен, его часто цитируют:
Кончаю!
Страшно перечесть….
Стыдом и страхом замираю…
Но, цитируя, забывают следующее:
Но мне порукой
Ваша честь (!!)
И смело
Ей себя вверяю…
Еще раз скажу, что Пушкину не хватало простора для выражения полной гаммы чувств Героини. И я, по мере сил, разбил строки и добавил знаки препинания в некоторых местах. Но это, - как вы, думаю, поймете, - только для вящей убедительности….