К утру я продрог. Как ни прислушивался, как ни пытался уловить чутким носом знакомые мне запахи, ничего не вышло. Меня если и искали, то совершенно не там, куда я забрался, напуганный совершенно другим взглядом на жизнь. Теперь я был беззащитным и беспомощным, лишенным речи, власти, силы быть царем природы - человеком. Мои мысли путались между собачьим желанием поесть и человеческим – разобраться во всем, проанализировать и найти ответы на все свои вопросы. А их было больше, чем я мог удержать в своей растерянной собачьей голове.
Наказан ли я? Не нашел я прегрешений в своей жизни, которые стали бы предпосылкой такому наказанию. Эту мысль я почти отверг. Сохраняя лишь тоненькую ниточку, чтобы отреагировать правильно, если окажется, что прегрешений своих я просто не понимал.
В подвал забрела дворняга. Обычная рыжая собака, одна из многих, которые тешат детей своим терпеливым участием в их играх. Морда ее хранила следы боев за территорию, остальные шрамы укрывала густая шерсть. Она небрежно втянула в ноздри воздух около меня и со стоном улеглась поодаль. Я наблюдал за ней, опасливо свернувшись в клубок. Она посмотрела на меня внимательными карими глазами, словно понимая мое состояние.
- Хозяина потерял? – раздался женский голос в моей голове.
Я приподнялся на передних лапах, удивленно рассматривая дворнягу. Она глухо зарычала, и я послушно опустился на место.
- Ты еще ни разу не разговаривал? – продолжал звучать в моей голове голос. – Не вздумай подходить ко мне. Мне щенки не нужны, я не трогательно заботливая мамаша. Лежи и слушай, я сегодня добрая: покормили неплохо.
Дворняга уложила острую морду на передние лапы, прикрыла глаза. Казалось, что она отдыхает от проведенного в поисках пищи дня, полного обычных собачьих забот. Но голос продолжал свой монолог в моей голове:
- Не знаю, щенок, о чем с тобой беседовала мать, но ты совершенно неразумен и попросту глуп. Как можно было потерять хозяина? Это твоя жизнь, твоя пища и тепло. Ты, конечно, породист и красив, но, по всей вероятности, ты скоро заболеешь, станешь паршивым и заразным, тебя пристрелят, отравят, усыпят, потому что никто не будет бороться за твою никчемную жизнь, если у тебя нет хозяина. Истории, которые тебе будут рассказывать молодые, – вранье, фантазии. Меня просто ошпарили кипятком в соседней столовке. Облезла я жутко. Кроме ощущения постоянного голода, боли и злости, мне приходилось еще и бояться, чтобы меня не увезли на живодерню. К моменту, когда я обросла шерстью снова, я была в состоянии скелета. Это реальность. Так что отправляйся на поиски своего хозяина, как только рассветет. Если придешь вечером в мой подвал – загрызу.
Слова возникли у меня самостоятельно. Это было, как рисовать в голове картинки. Одну за одной и очень быстро.
- А кем ты была до того, как стала собакой? – нарисовал я.
- Ты еще и тупой. Никакая собака не была человеком. Отстань от меня и спи, не то выгоню на улицу…
Дворняга вздохнула, облизнула морду и утихла. Я не стал испытывать ее терпение. Выходит, я нормальный пес? Может мне это снится? Я ощутил нестерпимый зуд, задняя лапа привычно почесала нужное место. Мысли о сне тут же отпали. Я остаюсь псом, который помнит, как он был человеком.
Подушечки лап касаются мокрого темного асфальта. Тонкой змеей вьется за мной «осиротевший» поводок. На траве газона роса еще не растаяла, не испарилась. Найти растерянному щенку во множестве запахов тот, что он услышал от Темы, непросто. От него пахло мягко, запах был свежим, немного сладковатым, как от меня самого. Думаю, это запах детства. Будучи человеком, никогда не задумывался, что в мире запахов все имеет значение. Как в толпе людей искать одного, конкретного. Я то задирал голову вверх, то склонял ее к самой земле в поисках запаха своего хозяина. Так продолжалось, пока кто-то не наступил ногой на мой поводок. Я испугался и рванулся было из ошейника, круто развернувшись мордой к посягающему.
На петле поводка стоял начищенный до блеска черный ботинок из дорогой хорошей кожи. В нос шибанули запахи одеколона, крема для обуви и еще чего-то, что сразу вызвало во мне теплые чувства. Я проследовал взглядом по наглаженной стрелке штанины, затем к распахнутому пиджаку, белой рубашке с расстегнутой пуговкой ворота, ослабленному галстуку, задержался на лице, на котором уже появилась легкая щетина… Я узнал его. Он из моей прошлой жизни!
Никогда не любил этого слащавого типа. У меня к нему изначально были претензии, он вызывал их одним своим видом. В нашей компании он появился ниоткуда. Кто-то привел его на одну из вечеринок, которые мы устраивали по очередному надуманному поводу. В первый же день я приобрел к нему устойчивую антипатию. Каким-то уж очень предусмотрительным с девушками он показался. И от этого несло фальшью, потому что иногда он попадал не в лад. Уже потом я узнал всю остальную его историю. Мои подозрения подтвердились. Заветной мечтой Романа было жениться на девушке из семьи с хорошим достатком. Моя невеста была именно такой…
Я еще раз рванулся из ошейника, отчаянно тряся головой. Удавка никак не сбрасывалась, собрав складки шкуры около ушей.
- Ну-ну! – воскликнул он, наклоняясь к поводку. – Гляди, какой непокорный!
Я рычал и сопротивлялся, а он с легкостью тащил меня, упиравшегося всеми четырьмя лапами, волоком. Подушечки лап начало жечь огнем от трения о грубый асфальт, пришлось бежать за этими ненавистными ботинками.
Страшно хотелось есть! Это чувство заставляло меня реагировать на все запахи, которые напоминали о еде. Из приоткрытых кухонных форточек – запах яичницы, ветчины и много других, сводивших с ума мою голодную щенячью сущность. Я обреченно бежал за моим «похитителем» и думал, что гордо отказаться от еды не получится. Если он предложит хотя бы кусочек колбасы, я продам всю свою щенячью душу. Потом он взял меня за ошейник, закинул в багажник своего напыщенного черного джипа, привязав на короткий поводок. Я пытался рваться и сопротивляться, но он только пробурчал что-то злобное в мой адрес.
Машину нещадно трясло и бросало из стороны в сторону. К моему несчастью водить он не умел. Взбунтовавшийся вестибулярный аппарат подал отчаянный сигнал в мозг, и меня вывернуло противной белой пеной, которую я еще долго сглатывал, облизывая несчастную морду. Потом я скулил и подвывал, по-собачьи умоляя остановить эту тряску. Пришлось умолкнуть, чтобы удержать новый приступ тошноты. Когда все прекратилось, я обрадовался, но тут же получил жесткий шлепок по заднице. Это мой хозяин-враг сопровождал моё освобождение из багажника ругательствами и ворчанием о недавней дорогой чистке машины.
Когда он втаскивал меня в подъезд, я ликовал и бесился одновременно. Потому что это был ее подъезд, я уже слышал ошеломительно желанный запах ее духов, и злился на то, что волок меня туда именно этот тип.
У двери я опять рвался из ошейника, пока он, удерживая мой поводок одной рукой, другой спокойно доставал из кармана… ключи! Я разразился лаем. Как же мне хотелось, чтобы мои собачьи связки овладели хотя бы на пару минут человеческой речью! Гулким эхом по подъезду элитного дома разнесся мой щенячий лай, срывающийся на завывание. Я тут же получил поводком по заднице и утих от обиды. Он деловито открыл двери ее квартиры своим ключом. Обреченно вхожу в коридор, и воспоминания накрывают меня болезненной волной вместе с этим желанным запахом. Ее тело излучало едва уловимый аромат полевых трав, теперь я слышу их нотки, которые мне так знакомы. Мой запах! Я умираю, потому что от этого запаха мое собачье сердце разрывается в клочья…
- Доброе утро, любимая! – бодро и фальшиво заявил мой хозяин-враг. – У меня для тебя сюрприз!
Хотелось завыть. Я предвкушал ее появление и бесился от того, что слышу. Меня разрывали противоречия. Я стих в ожидании. Когда она вышла из спальни, немного сонная, завязывая поясок короткого халата, я взвизгнул и бросился ей в ноги. Я рванулся так резко, что он не удержал поводок. Грохнулся, повизгивая, лизнул ее ноги и начал нещадно колотить хвостом из стороны в сторону. Она замерла, удивленно приподняв бровь. Потом ее губы растянулись в широкой искренней улыбке, и я наслаждался этим, положив собачью морду ей на ступни.
- За твою улыбку я бы притащил в дом еще сотню таких гадов, как этот! – восхитился мой враг, шагнув к ней с намерением обнять.
Я резко вскочил на лапы, поскользнулся, растянувшись на линолеуме, ударился, клацнув челюстью, прикусил язык. Встретить попытку посягательства на мое, личное, самое дорогое в образе мрачного охранника не вышло. Я приподнялся, обреченно наблюдая за тем, как они нежно обнялись. Я вырасту огромным, сильным псом и загрызу его в честной схватке!
- Купил его вчера, - рассказывал он, поедая завтрак, приготовленный ее руками, с небрежностью и торопливостью, непозволительной для такого действа. – Даже документы не забрал, так спешил домой вернуться. Командировка была утомительной и бесполезной, я вернулся ни с чем.
Я оторвал морду от своей миски и мельком бросил на него взгляд. Он нагло врал. Но в этот момент я наслаждался каждой крошечкой того, что она мне положила. Она позаботилась обо мне. Я понравился ей, даже такой понравился!
- Ты впервые улыбнулась с тех пор… - произнес он, беря ее за руку и останавливая сосредоточенное складывание салфеток в различные фигурки.
Кощунство – оборвать такое ее занятие! Но я смолчал, в последний раз лизнув миску. Улегся рядом с ней, наблюдая.
- Год прошел, а ты никак не можешь забыть? – с этими словами, я снова видел это выражение на ее лице.
- Оставим эту тему, ты не вовремя… - она отбросила в сторону салфетку. – Не приходи сегодня. Год назад я бы вышла замуж и стала счастливой.
Он отодвинул тарелку и недовольно скривил губы. Она оборвала его возможные дальнейшие рассуждения: встала из-за стола и принялась мыть посуду.
- Мне уйти? – с раздражением спросил он.
- Езжай домой, отдохни от командировки, - спокойно сообщила она. – Ты же устал.
Он ушел, громко захлопнув за собой дверь. Я даже не пошевелился, оставшись с ней один на один. Я отдам ей всю свою собачью ласку, на которую способен, буду предан и никогда не потеряюсь, потому что жизнь уже однажды разлучила нас. Человеческая жизнь…
Опять донял зуд, я привычно задрал лапу, начал чесаться и замер, когда понял, что она это заметила.
- Не спросила, как тебя звать, - растерянно заметила она, потирая краешек губы. – Да и незачем. Он большой врун. Машина свежевымытая, а врет, что только что из командировки. Правда, я дура? Элита с блохами, пошли-ка я тебя искупаю.
Я начал ползти к ней. Нет! Не дура, ты самая-самая! Она только сосредоточенно посмотрела на мой ошейник и произнесла:
- Арчер.
Я насторожился и уставился на нее в ожидании. Ей должна понравиться моя кличка! Я теперь Арчер, но я все так же твой.
Потом она меня мыла своими ласковыми руками, я стоял смирно и балдел от прикосновений. Правда, все было списано на мою породу, должен воду любить. Потом она вытерла меня полотенцем и отнесла в комнату. Лежал смирно, вместе с ней смотрел на мониторе прошлогодние фотографии, уложив голову на лапы. Потом она расплакалась, неожиданно и тихо, я даже не заметил, потому что от умиротворения мои веки стали слипаться. Казалось, что весь мир вокруг меня изменился, стал теплым, укрытым шерстью, со знакомым мне запахом.
Проснулся я от звука, с которым она доставала салфетку. Бросился на постель, стал лизать ее лицо, руки, вообще все, куда мог попасть с моей щенячьей неловкостью. Хвост мой двигался из стороны в сторону самостоятельно, как растягивается улыбка у человека.
- Арчер, все, прекрати… - просила она меня, отстраняя, но я был категорично настойчив. – Что ж ты подлиза такая? Все… Я уже перестала киснуть… Сейчас пойдем гулять.
И мне ничего не нужно было, кроме этих слов. Даже если она столкнет меня с дивана, даже если шлепнет по заднице, все равно я счастлив. И я готов был свернуть горы, победить в битве сотню ее врагов, достать сокровища со дна морского.
Я старался быть послушным, но путался под ногами, оборачивал поводок вокруг ее ног, суетился и отвлекался на запахи со всей своей щенячьей непосредственностью. Я буду самым дрессированным и послушным псом, возьму все награды на всех выставках, которые она только вздумает посетить. Услышав свою кличку, произнесенную ее голосом, я буду отправляться в огонь и в воду.
В этот день началась наша с ней собачья жизнь.