Час настал. Василиса редко ходила в гости. Она сбегала в парикмахерскую, старательно оделась, купила торт из взбитых сливок и пошла.
Галина встретила её в условленном месте, чтобы Василиса не плутала. Они шли по известной в городе улице, на одной стороне которой построили новые дома с многоуровневыми квартирами, а другая "хрущёвская" сторона смотрела с завистью на огромные сверкающие окна домов «для богатеньких», на аккуратные бархатные газоны с цветами, вертушками фонтанчиков и кустами, подстриженными в виде шаров. У каждого подъезда висел дизайнерский фонарь в стиле ретро и никакого мусора под окнами, ни картофельных очисток, ни бутылок, ни увядших букетов. Одна улица разделяла два мира, два класса, два мироощущения, две потребительские корзины, одна из которых просто была, если верить газетам, только класть в неё было нечего, другая же была наполнена до краёв.
Живут же люди, - сказала Василиса, кивнув на бархатные газоны, и свернула на «хрущёвскую» сторону.
- Скоро все так будут жить, - хватила лишку Галина и, мягко взяв Василису под руку, развернула её к фонтанчиками и шарам.
- Нам сюда...
Домой Василиса решила идти пешком. Ей надо было подумать и прийти в себя. Она с трудом отделалась от Галины, которая рвалась её провожать. Василиса шла по уютным летним улицам. Фонари мягко мерцали сквозь листву деревьев, подсвечивая кроны, и казалось, что отдельные листочки искусно отлиты из полупрозрачного бледно-зелёного стекла. Народу на улицах было на удивление много. Василиса забыла, когда она в последний раз гуляла так поздно вечером. То, что молодых полно – это понятно, но ей то и дело встречались солидные пары, её возраста и даже постарше, и было видно, что они просто вышли погулять, а не из гостей ,как она), или по неотложным делам. Она шла и завидовала «этим тёткам», у которых «ни рожи, ни кожи», а все при солидных мужиках. Её душила зависть и тупая, парализующая волю грусть. Так что же произошло? Её облапошили, обманули, унизили. Она вспоминала квартиру «этой суки»: дубовые двери, паркет, пластиковые окна, подсветки немыслимой красоты по всей квартире, однотонные стены без обоев, белую кожаную мебель без чехлов.
- Зачем беречь? – спокойно, без тени хвастовства ответила Галина вопросом на вопрос. – Один раз живём.
Это был единственный комментарий Василисы по поводу обстановки. Галине же, в отличие от Василисы, и в голову бы не пришло бегать по квартире и говорить – посмотри сюда, посмотри туда, а как тебе моя люстра из чешского хрусталя? «Какой дурой я выглядела, - думала Василиса, - когда трясла перед лицом «этой суки» самопальной накидочкой на крышку унитаза, чтобы прикрыть прожженное упавшим окурком пятно.
Василису обокрали, причём с милым лицом, источающим искреннее радушие.
- Ну, давай выпьем за твой евроремонт. Ты – умница, произнесла Галина первый тост.
Василисе хотелось плюнуть ей в лицо, но она мужественно делала хорошую мину при плохой игре, и пила за то, чтобы стулья стояли, а шторы висели.
Болезненный комок в горле не проглатывался и не выливался слезами.
Дома Василиса обвела взглядом свою квартиру, и ей стало её жаль, как беспородного щенка, которого на птичьем рынке отдавали в хорошие руки.
А рядом породистый, впрочем такой же вислоухий собрат, которого продавали по высокой цене, - и не торгуйся. Кузя кружился под ногами, не понимая настроения хозяйки. Василиса присела на корточки, погладила тёплую шёлковую спинку своего «сынули» и сказала вслух:
- Наша квартира, как ты, малыш – чистенькая ухоженная дворняга.
Странно, но плакать не хотелось. Василиса инстинктивно чувствовала, что случайно попала в чужой мир, живущий по неведомым ей законам, поэтому и плакать не хотелось. Это примерно, как если бы тебя обматерил инопланетянин. Впрочем, до инопланетянина Василисе было не додуматься. Она легла спать с твёрдым намерением выбросить «эту суку» из своей жизни.
Утром Василиса позвонила мне и вместо привета начала хохотать громко, во весь голос. Сквозь взрывы заливистого хохота я разбирала только «а я-то дура», «так мне и надо», « ты себе не представляешь» и «провались они пропадом». После очередного приступа смеха: «да нет, она хорошая баба, без закидонов».
Начался процесс регенерации… Ящерица отращивала новый хвост.
В завершение она сказала, что уезжает к приятельнице на дачу и чтобы я её не теряла. «Не потеряю», - ответила я, - даже если сильно захочу - но это уже про себя.
Маленькая, отважная, уставшая женщина, по имени Василиса, производное от Василий, сидит на даче под яблоней на пустом, перевёрнутом вверх дном, ящике, курит и складывает окурки в высокую банку из-под пива «Балтика №3». Окурок не гаснет. Из маленькой дырочки ещё долго клубится дым. Она любит на него смотреть. «Наверное, я курю из-за дыма, - думает она, - поэтому и не люблю ветреную погоду: вдыхаешь, выдыхаешь, а ради чего – непонятно. Смысл того, ради чего куришь, уносит ветер».