Я ждала, когда Василиса насытится по самое некуда своим положением «обеспеченной дамы» и своей причастностью к «еврожизни». Слишком много было восторгов, чтобы на них купиться. Я ждала затишья и первых капель, предвещающих холодный ливень горькой правды. В общем, всё, как всегда: «деньги только на питание»,- жаловалась она.- «Сын плюёт на мать». Отрезанным ломтём оказался не он, а она. Плюнул и забыл. «На поклон к нему я не пойду», - однажды с жаром сказала Василиса и снова села за машинку.
Мне порой казалось, что она умеет всё. Она прекрасно вязала и отлично шила. В голодные времена, когда наши дети учились в институте, а в стране творилась неразбериха, она шила и вязала «в люди», а я не разгибала спины от частных уроков. Я больше ничего не умела, а она, как заправский мужик, чинила упавшую мебель, пилила, строгала, меняла краны, делала какие-то полочки на кухню, знала, что такое «пассатижи», разводной ключ «на четыре» и называла что-то красивым словом «фитинг». Если бы она оказалась на Северном полюсе без средств к существованию, то не погибла бы ни с холоду, ни с голоду. Она бы задрала белого медведя и высекла огонь из пальца. Однажды Василиса сказала, что она не баба, а мужик.
- А знаешь, почему? Я смотрела передачу по TV, и там сказали, что есть такая наука об именах. Наши имена влияют на нашу судьбу. Вот я – Василиса, производное от Василий. Я и тяну лямку, как мужик. Женщин нельзя называть мужскими именами.
Я не могла отделаться от мысли, что её мозги спят. Она жила эмоциями, инстинктами, а не житейским опытом, которым пользоваться не умела, поэтому постоянно наступала на одни и те же грабли. Но иногда, как деревенская баба, не прочитавшая за жизнь ни одной книги, она выдавала такие премудрые мысли, к которым учёные мужи приходят, перелопатив горы литературы. В таких случаях мой сын говорил: «Василиса «мочит»».
Итак, начался новый виток жизни. Василиса задумчиво курила, пристально оглядывая кухню и мысленно составляя план евроремонта квартиры. «Денег, правда, маловато, - прикидывала она, выпуская очередные клубы дыма, - но если подумать, то и из говна можно сделать конфетку». Она потушила окурок, встала и, заголосив на всю квартиру «Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», пощады никто не желает», пошла изучать комнаты. Картинка впечатляла. Почему она раньше этого не видела? Сервант старый, стулья облезли, полированные тумбочки куплены, когда родился Максим. Двери крашены-перекрашены на сто раз. Ковёр на стене с выдранными Гошкой, её котом, петлями дополнял «это убожество».
- Начну с окон, - решила Василиса, оделась и поехала по магазинам. Она купила какое-то специальное средство для снятия старой краски. Средство действовало, но слои краски, как осадочные породы, смятые в складки тектоническим движением, не поддавались, и поэтому Василиса драла остатки этих белых бугров и выступов стамеской и рубанком. Краска сухими колючими брызгами летела во все стороны, прилипая к полу, к рукам и к лицу. Лицо становилось рябым и плохо отмывалось. На окна ушло две недели. За это время Василиса успела завести новую приятельницу Галину, с которой познакомилась в элитном салоне одежды «Мэри Поппинс». Галина была «самой красивой дамой в городе», «самой стильной». «Самая, самая, как у Киплинга», - продолжила я.
- А это что? Фирма такая? – простодушно спросила Василиса.
- Ну, что-то вроде этого.
Мне не хотелось объяснять, да и не надо.
- Галина приходила, была в восторге от окон.
К тому времени окна были покрашены.
- От пластика не отличишь, - не унималась Василиса.
- Только ручки допотопные и шпингалеты тоже, - не удержалась я.
- Галина говорит, что в глаза не бросается. Заходишь в квартиру и сразу видишь – евро!- не моргнув глазом, парировала Василиса.
- Она что, из бедных? (Какая я стерва!)
- Что ты! Ты бы видела её сумочку! – Василиса моей иронии не уловила.
«Понятно», - думаю я. – «Галина твоя – хорошо воспитанный человек, и не хочет тебя огорчать.» Хотя огорчить Василису было практически невозможно. Её мнение всегда было истиной в последней инстанции, и, если твоё мнение не совпадало с её собственным, она тебя просто не слышала. И слава богу!
Рано утром меня разбудил телефонный звонок. Ни тебе «привет», ни тебе «извини».
- Ты не представляешь, что я сделала!
Я не успеваю спросить «что».
- Я вынесла ковёр на помойку. Кто-нибудь заберёт его на дачу.
- А палас? – сонным жалобным голосом спросила я.
- Пусть лежит. Ему сносу нет, - отрезала Василиса. – Надо же Кузе где-то лужи делать.( Кузя – дворняга, спасённая Василисой от лютой смерти). На стулья я сшила шикарные чехлы с атласными бантами по бокам. Галина села и не хотела вставать. Шик, просто шик!
Когда Василиса впадала в состояние обезумевшей от счастья собаки, которую вывезли в лес и выпустили побегать без поводка, она начинала немного картавить, присвистывать и шикарно превращалось в «сыкарно», а «шик» в «сык». Высшая мера восторга.
- Ну, что ты молчишь? – капризно спрашивает она.
- Помнишь, к нам приезжали писатели из Америки и я устраивала им званый ужин дома?
- Помню, конечно. А к чему это ты?
- А помнишь, - не унималась я, как один из них плюхнулся на наш венский стульчик, а стульчик под ним развалился, и писателя извлекали из-под обломков?
Эзопов язык Василисе неведом. Писатель, как интеллигентный человек, улыбался, потирая ушибленные зад и локоть, говорил на плохом русском языке, что он знает, как живут «в Россия», и что «duke» Лео Толстой не считал «плохо» пахать и сеять, как простой «peasant». Слово «крестьянин» он выговорить не смог. «Ну, мы хоть и не «дьюки», но до «пахать и сеять» ещё не дошли, - сказал мой философский муж, хотя God knows, с такой мебелью?» все смеялись.
- Да, ужасный был случай, сочувствует Василиса. – впрочем, бедность – не порок. К Василисе это не относится. Её стулья «просто из каталога»!
- Я за тебя рада.
- Подожди, рано радуешься. Ты послушай, что я сделала с сервантом: отпилила ножки, перевернула его вверх тормашками, убрала стекло, а в нишу поставила камин.
- С ума сошла. Как же ты справилась? Ведь тяжело.
- А мне приятельница помогла.
- Ну, камин твой давно уже выглядел позорно, краска ободралась…
- Не правда. Я его подреставрировала и он заиграл.
В общем, всё «сык»!
Бюллетень «евроремонта» сообщался мне каждый день: обои двух видов в полоску и в цветочек с бордюром, «правда, стены неровные, а потолки буграми, но в глаза не бросается», тумбочки на помойку, телевизор на железную этажерку, верхняя часть
которой безжалостно спилена ножовкой по металлу, а главное – шторы!
- Сейчас модно шторы с ламбрекеном.
- ?!
- Ты бы видела! Бордовый плюш с кистями. Сама сшила!
- Как же ты на наши маленькие окна и низкие потолки повесила бордовые плюшевые шторы, да ещё с этим, с «брекеном»? Темно ведь.
- Ты отстала от жизни. Это же самый «писк» сейчас. Галина села, рот раскрыла и долго не могла закрыть. Вот так. Кстати, я же у неё ни разу не была. Она пригласила меня чайку попить на следующей неделе. Ой, забыла. Помнишь мои шкафчики на кухне? Ну, я тогда ещё лист ДВП сама припёрла для их изготовления, а был ветер и крутил меня, как ветряную мельницу, то вперёд, то назад, то вбок.
Помню, конечно. Тогда Василиса звонила и плакала, что она одна, брошенная, помочь некому, спина болит, руки отваливаются. Для меня до сих пор остаётся загадкой, как можно было дотащить до дома такую гробину. «Я как муравей», - говорила она. – «Муравьи тоже таскают травинки тяжелее своего веса в несколько раз».
- Так вот, я оклеила эти шкафчики плёнкой под дерево. Загляденье просто! В общем, пойду в гости к Галине. Думаю, и её квартиру можно преобразить. Тем более, есть муж, есть кому помочь. Она говорит, что я настоящий дизайнер. Посмотрим, что там можно сделать.
- А она просила?
- Нет, она вообще ничего не говорила, кроме того, что ей уже неудобно ко мне ходить, а я к ней из-за ремонта не могла прийти. Я обещала, что обмоем мой «евро» у неё. Ты прибегай, упадёшь!
Падать я не хотела, тем более, что бордовый плюш, да ещё с кистями вызывал у меня вполне определённые ассоциации, а клееные потолки я терпеть не могла.