(После страшного сна)
Как скорлупа, расколот сон;
Раскрылась явь, и ты спасен;
И мыс над линией прямой,
Синея, вырос пред тобой.
Здесь сосен, выгнутый в ветрах,
Натянут лук, и прежний страх
Звенит, как тетива, меж них;
Но ты спокоен – жил твоих,
Как струн, касаются персты
Иной страны – из-за черты
Меж небом и водой, меж сном
Беды – и каменным одром,
Пустым в едину от суббот,
Где смерти нет, где жизнь живет,
Где Словом движимы слова,
Где я – живу, где ты – жива.
Но нам пришлось пройти иной
Багрово-сумрачной страной,
В мертвящей зыби берегов
Под стук пустых колоколов,
Средь моря храмовой толпы,
Кумирам лижущей стопы,
Пить желчь и уксус в алтарях
У крестоносных Каиаф,
Брести, без птичьих голосов,
В скелетах высохших лесов,
В слетевшей желтизне хвои,
Во мгле и бессловесье, и
Исконный обрести ответ:
Что жизнь – живет, что смерти – нет.
Но и коль выпадет тебе
Исход, что мыслью о себе
Наводит нА спину мороз,
И ты, вскочив от страшных грёз,
«Не верю!» – стонешь, но стада
Час От часу ведут туда,
В путь тех, кому собрата взгляд
Страшнее зверя, и земля
В чьей смерти стонет, трупных рвов
Страшась оскаленных зубов,
Чьим обесчещенным телам
Нет утешения и там,
Под известью и клеветой,
В провалах совести людской, –
То стон над горькой их судьбой
Твердит мне, как ночной прибой,
Волн набегающих ответ:
Что жизнь – живет, что смерти – нет.
______________________________
Михаил Ларионов. Голубая обнаженная. Ок. 1908