Однажды.
Однажды мне кто-то тихонько сказал.
Но жаль, я лицо не увидел во мраке.
Возможно, так было, а может, устал
И выдумал всё, как задира в той драке.
Нет, нет! Всё не может держаться на лжи.
История – дама с тяжёлой десницей.
Одним лишь ударом сметёт миражи
И выпустит правду – бессмертною птицей.
И ляжет на плаху «великий палач».
Всему есть конец: ремеслу и цинизму.
Здесь только имеет значение «плач»,
А всё остальное лишь дань эгоизму.
Я где-то об этом читал, и ни раз.
Возможно, в тех свитках из старых кувшинов.
А может, а может, я этот рассказ
Услышал от древних, седых пилигримов:
Садилось закатное солнце в степи.
Горели костры отпылавшего боя.
И губы шептали негромко: «Терпи»….
Так было когда-то за гранью покоя.
Тогда три фигуры шагнули к костру
Из дыма, из тьмы, не известно откуда.
Спросили о чём-то…. Слова на ветру
Мелькнули, как тень, наподобие чуда.
Им дали присесть, и вопрос не возник:
Откуда, зачем? Мы порою беспечны.
И рядом со мной оказался «старик»
Из тех, о которых толкуют, что вечны.
Делиться последним, наверно, в крови:
Нехитрая снедь, чашка крепкого чая.
И будто, мгновенья шепнули: «Живи,
Ведь ад позади, ты в преддверии рая».
«Старик» улыбался. Читать по губам
Несложная штука в такую минуту.
Тогда он сказал, а быть может, я сам
Услышал всё то сквозь надежду и «смуту».
Костры догорали, клонило ко сну.
Из тысячи звёзд, что сверкали на небе,
Я видел одну и только одну
И знал, про когда-то мне выпавший жребий.