Со странной легкостью прорвалась канва моих пространств - времен. Я шел по шаткому мосту без поручней, я не был более прекрасен и умен. Я шел походкой дряхлого в сединах, хворях старика, я им и был. И я был менее чем им. Я все забыл. Всю радость, грусть, и боль, и беспокойства. Лишь страх вмещался внурть дивного устройства моей столь много не постигшей, не успевшей, позабывшей... души. И кто-то вел меня, так бережно, печально - страстно и беЗстрастно, будто я - кувшин с желанною водой в сердце пустыни песчано- золотой, хотя... коль я сосуд, то полон мерзостей и мрака. О, да, друзья! Последняя собака была бы на пути том выше, благородней. Ведь краше чем порода, тем боле возлагается надежд на оправдание богами данного как дар. Я ел, я пил, я спал, писал, но что писал!.. Кому, о чем? Чего, кого я ждал, чтоб стать святым? Мессию, чтобы тот отдал за меня плоть и кровь? Чтоб пригласил под свой блаженный кров?.. Такое множество вопросов, запоздалых и бесплодных покаяний едва ли все покроет папиросы, в которые сбегал мой слабый ум, издергавшись, устав от собственных нелепых дум. Как нищему мне подаянье воздал мой кроткий проводник. Я понял. Я прозрел. И я поник. Походкой нервною, неро(А)вностью дыша, я брел за ним уныло, не спеша. О, милый ангел (иль ты лег), прошу тебя я, не лишай меня последних песчинок-секунд мрачного, но под покровом тебя, шевствия. Но милый сердцу честно возражал об истечении того, что мной потрачено. Нашествия мое же на меня, зрящего в зеркало чистой зАводи навстречу. Сколько не перечь себе, не сдвинешься с точки ужаса, доколе не доживешь хотя бы там до нужного. Дышу. Едва. Кругом голова. Которой нет. Где-то вдали свет. Не до меня. Остался Я. Осталось мое "Я". Грузное, неуклюжее, бегемотом топающее как по лужам, по своим узлам и злобным сказкам. Не растворенное во свете, не летящее навстречу ласковому, огромному, Всему.
Все лишь мое. Ко мне одному.
Осталось я. Дыхание рывками, под костями хрустят камни, многие люди обступают и стенают мне в уши, стенают, разными голосами, зверьми страшными-лесами стенают! "Слушай нас громче, слушай же!", "Что ты сделал со мной?!", "А со мной? Каков ты герой!"... И их много, так много, такое многое множество! Нет меж ними ни одного просвета, ни одной отдушины, никак не отдышиться дохлый дух мой в истлевающей душе. Так горько, так поздно уже... А они - "Что ты сделал со мной? Что ты сделал со мной?! Что. Ты. Сделал. Со. Мной."...
Что я сделал с собой...