По громкой связи одно и то же- задержан рейс в Вашингтон на час. Все терминалы чуть-чуть похожи. В кофейне хрипло мурлычет Zas. Ночное небо пестрит огнями - идёт на взлёт самолёт в Пекин, маршруты в Осло, Стамбул, Майами сплелись в узоры под шум турбин.
Ему уютно. Аэропорты - почти с героев толпой роман, в котором строки частично стёрты, кого что ждёт догадайся сам. Допит эспрессо, отчет написан. Он смотрит сонно по сторонам - за стойкой средней руки актриса, снялась что в парочке мелодрам, на стульях пестрый ковёр туристов, у окон шумная детвора. Ему бы виски - грамм двести/триста, и пусть зальется в груди дыра.
- Ну, здравствуй. Надо же. Вот так встреча, - знакомый голос из-за спины. - Ну, здравствуй, - мягко в ответ Он шепчет. Сбылись молитвы Его и сны. Над Ней как будто не властны годы. К коленям юбка в горошек льнёт, в глазах закаты все и восходы, улыбка - тронутый солнцем лёд.
- Присяду? - смотрит на кресло рядом, как будто что-то Ей запрещал. - Конечно. Как ты? - мозолит взглядом. - Отлично. Как ты и обещал. Лечу в Милан навестить подругу. Не отпуск, так, знаешь, пара дней. А в целом всё как всегда, по кругу. Как тЫ? В порядке? Всё также с ней?
- Женился. Дочке уже четыре. Меня повысили год назад. Закончил только ремонт в квартире, я факту этому крайне рад, - вздохнет. Не жизнь, а счастливый случай. На зависть всякому, даже Ей. Вот только в пору кричать: "Не мучай. Вернись. Прости. Обними. Согрей." - А у тебя как на личном фронте? - спросил, но проще не знать ответ. - Что? Обязательства? Нет, увольте, - смеется, будто Ей двадцать лет. - Ты помнишь, сам мне сказал когда-то, что я не создана для семьи? Так вот, какая сегодня дата? Семь лет я верю словам твоим.
По громкой связи одно и то же - идёт посадка на рейс в Милан. Она хватает свой макинтош и компактный бежевый чемодан. "Увидеть рада была. Пойду я". Он правду снова Ей не сказал.
Пусть на руках Он несёт другую,
Её поставил на пьедестал.