Я перевёл эту балладу, которую поёт Гретхен в "Фаусте" Иоганна Вольфганга фон Гёте, очень давно.
Несколько раз правил, но до конца так и не остался удовлетворён. Повторю то, что писал в предисловию к переводу другого отрывка из "Фауста". В раннем студенчестве я по наивности и лености своей считал пастернаковский перевод этого произведения Гёте (надобно знать, что существует ещё и славный "Фауст" австрийского поэта Николауса Ленау) чуть ли не идеальным. Первые сомнения зародились у меня, когда во время дружеской пирушки летом 1976 года на левом берегу Дона немецкие ребята-студенты спели нам знаменитую «Песенку Гретхен». Помните, у Пастернака:
Король жил в Фуле дальной,
И кубок золотой
Хранил он, дар прощальный
Возлюбленной одной…
Эдакий сентиментально-слезливый романсик пухленькой немецкой бюргерши. Но в устах немцев он зазвучал мрачной тевтонской балладой. И передо мною сразу встал суровый средневековый замок Майссена, где нам довелось побывать на экскурсии (хотя, ради справедливости, попахивающий "новоделом").
Когда позже я сравнил перевод Пастернака с оригиналом, то был не просто разочарован – возмущён залихватским пренебрежением переводчика к автору. И это при том, что Борис Леонидович – один из моих любимейших поэтов. Но работа «под заказ» и к сроку сделала своё дело. Перевод Пастернака не передает ни духа, ни буквы оригинала. Что не умаляет определённых достоинств пастернаковской работы.
Остальные переводы баллады о фульском короле были ещё ужаснее пастернаковского, а переклад Тютчева - попросту отвратителен.
Но вот какая тут заковыка... Как известно, Шарль Гуно позднее взял "Фауста" как либретто к своей одноименной опере. Сюжет, понятно, сократил и перекроил, как хотел. Но вот "Песенку Гретхен" - оставил. А это заставляет переводчиков абсолютно рабски следовать размеру, поскольку перед нами уже не просто поэтическое, но и музыкальное произведение.
Я предпочёл участи раба участь предателя. В том смысле, что традитторе - традутторе, как говорят итальянцы (переводчик - это предатель). Однако в данном случае лучше предать композитора.
В общем, не считаю свою попытку идеальной, однако лучших мне пока не встречалось.
Ежели кто в этом смысле решится обогатить мои познания, буду вельми благодарен.
Жил в Фуле король когда-то -
За верность ему хвала, -
Любимая кубок из злата
Ему, умирая, дала.
Он пил из кубка немало
Несущий блаженство сок.
Глаза его грусть заполняла,
Едва он делал глоток*.
Но к смерти пришли его годы:
Он отдал наследнику трон,
Все земли по счёту отдал -
Лишь кубок не отдал он.
Рыцари пировали
В одном кругу с королём;
Сидел он в отеческой зале,
Над морем в замке своём.
Встал с места старый кутила,
Последний сделал глоток -
И бросил подарок милой
Вниз, в кипящий поток.
Паденье и всплеск святыни
Король до конца проследил,
Погас его взор, и отныне
Ни капли он не испил.
Вот где-то так. Повторяю: именно такую - мрачную - балладу спели мне сами немцы. Тевтонская любовь до гроба, молчаливая и угрюмая.
ОРИГИНАЛ - ДЛЯ СРАВНЕНИЯ
====
Es war ein Koenig in Thule,
Gar treu bis an das Grab,
Dem sterbend seine Buhle
einen goldnen Becher gab.
Es ging ihm nichts darueber,
Er leert' ihn jeden Schmaus;
Die Augen gingen ihm ueber,
So oft er trank daraus.
Und als er kam zu sterben,
Zaehlt' er seine Staedt' im Reich,
Goennt' alles seinen Erben,
Den Becher nicht zugleich.
Er sass bei'm Koenigsmahle,
Die Ritter um ihn her,
Auf hohem Vaetersaale,
Dort auf dem Schloss am Meer.
Dort stand der alte Zecher,
Trank letzte Lebensgluth,
Und warf den heiligen Becher
Hinunter in die Fluth.
Er sah ihn stuerzen, trinken
Und sinken tief ins Meer,
Die Augen thaeten ihm sinken,
Trank nie einen Tropfen mehr.