Когда последний кляузник отпетый
Сомнет в руке набросок анонимки,
Которую писал он на соседей,
Когда объявят розыск и поимки
Всех проходимцев Мира и Вождей
Заставят жить по совести закона,
Когда сожгут в печах людские троны,
Когда не будет горя матерей
И будет всем Любовь неразделима
(И на столах икра и осетрина) -
Тогда сложу я «кисти» как поэт
И буду деградировать как личность,
Я буду пропивать свою наличность,
Бездарно старость торопить
И в этих Райских Кущах скучно жить,
Но все же бдить -
А вдруг появится под небом,
Как атавизм минувших дней,
Циничный и бессовестный Злодей...
Я стану другом для него -
Он будет грабить - я писать,
Он будет врать и совращать,
А я писать,
Писать,
Писать,
И говорить - Давай еще,
Мне не хватает вдохновенья,
Подкинь ка Зла для настроенья
И горьких слез для завершенья,
И ловкость рук для недотёп!
Ну, а потом, мне даже страшно,
Когда иссякнет этот Пир,
Сажу ему, - О, друг напрасно
Ты Злом тревожил кислый Мир,
Ведь Зло твое, мой друг, убого.
Да и какое это Зло?
Я раньше видел Зло, ей-богу,
Куда искусней ремесло -
Тогда культурно по закону
Стирали Души в порошок
И превращали в полигоны
Свои народы под смешок,
Тогда слезливое «Прости»
Навеки разбивало сердце -
Любимый хуже иноземца
Предатель был и был в чести...