7.
Мы вспомнили ещё про двух героев,
Сидящих на задворках наших строк.
Чуть-чуть туда калиточку откроем,
Заглянем, переступим за порог.
Чухонский лес, знакомая избушка
И на крылечке бабушка Яга,
Скучает по своим друзьям старушка:
- Опять одна! Ах, старая карга!
Но кот к ней подошёл и, выгнув спину,
О ногу трясь, тихонько заурчал:
- Бабуленька, тебя я не покину.
И что-то Змей давно не навещал.
- Горыныч снова с кем- нибудь дерётся
Из-за каких-то старых деревень.
А победит, опять, небось, напьётся,
И всё сожжёт в округе. Как не лень?
Отвоевать, потом всё и порушить,
Чтоб заново всё это заселять.
И ничего не хочет даже слушать –
На мнение других ему плевать.
Я, говорит, о трёх главах и знаю,
Как действовать, покуда лучше вас.
Но трёхголовый пень не понимает,
Что времена не те уже сейчас.
Мне фрау сообщение прислала:
В столицу, мол, они перебрались.
Светлана же такою ведьмой стала,
Что только мужики теперь держись.
Эх, котик, это мы с тобой в сторонке,
Сидим и ждём в избушке новостей.
И остаётся бабушке-чухонке
Ждать иногда непрошенных гостей.
И кто сейчас-то разрешенья спросит –
Нагрянут всем кагалом, закружат…
А ноне жизнь по свету всех их носит,
Всё выбиться наверх они хотят.
Вот фрау для себя нашла девицу,
И Леший наш в художники полез.
Старушке только по ночам не спиться,
Всё шлындает, досматривает лес.
Горыныч бился только за идею.
И, вообще, он бился просто так.
Вот победить врага опять сумею,
А, значит, я не попаду впросак.
И будет повод за победу выпить,
Мой, так сказать, талант отметить мне,
Свой эгоизм победою насытить
И истину свою найти в вине.
Горыныч стал отрыжкою прогресса,
Не мог понять он времени секрет.
Всё меньше проявляли интереса
Любители сразиться тет-а-тет.
Прошли те времена, когда крушили
По нескольку богатырей мы в год.
И некоторым только уступили,
А так, обычно был какой-то сброд:
Кружа над головою булавами,
И копья свои выставив вперёд,
Но так и оставались мужиками,
Собравшимися быстренько в поход.
Тогда звучало страшно: «Змей Горыныч».
Все прятались, завидя мою тень.
Остался только горький вкус полыни,
Пришёл и мой, тьфу-тьфу, последний день.
Оружие-то стало посерьёзней.
Что толку, что о трёх он головах.
На вид остался лишь немного грозный,
А так – немытый, сумасбродный птах.
Ну. спалишь деревеньку ты, другую,
Так губернатор назовёт солдат,
Что хорошенько пташку отлупцуют,
Доволен будь, коль жизни не лишат.
Приходится всё дальше забираться,
Где дебри и непроходимый лес,
На картах современных затеряться,
Не проявлять к солдатам интерес.
Нет, надо бы к бабуле возвернуться,
А то та тоже там одна сидит.
Ей хорошо, ей есть куда приткнуться,
Меня же всегда губит габарит.
Ну, ничего, окольными путями
К Яге своей, но проложу я путь.
Она меня накормит новостями,
И я найду, что про себя загнуть.
Яга ещё про Змея вспоминала,
А он о ней – ища спасенья кров.
Судить не нам, чья совесть здесь икала.
Амбиции? Ну, их-то будь здоров!
Пока что так. Хотелось бы побольше,
Но заблудиться в сказке я боюсь:
Нырнёшь в Сибири, вынырнешь вдруг в Польше!
Я лучше с фрау чтением займусь!