Остановиться не возможно,
Толь гравитация, толь воля
Моя теперь слаба, и кровью
Платить мне выпало на долю.
Лечу по лабиринту дней
Ко дну, чтобы забыть о ней.
Забыть кто кинул меня в бездну,
Порвать, содрать и всё обрезать;
Всю боль, что мысли мне связала
Морским узлом и скинув с бала
На дно колодца, где томится
Душа и тело очевидца
Событий давности секундной
Хотя и бесконечно нудной.
На дне я обрету покой.
И наконец в поту привстану,
Я не умру и не устану
В пути назад не столь далёком
В сравнение с тем перелётом,
Что проходил, толь бесконечно
Толь мимолётно, скоротечно.
Вернусь туда, где время ход
Не стынет словно дымоход
В сорокаградусный мороз
Поймав иллюзией за нос
Доверчивого дуралея
Зевавшего среди аллеи
Покрытой инеем и снегом
В пример оледеневшим ведам.
Тот омут обучил стихам,
Ночным гуляньям, кабакам,
Спиртному, танцам до утра,
Беседам в дымке табака,
Цинизму, новой красоте
Что подарил на высоте
Полёта птиц, то есть на крышах,
Где слёз и воя не услышать.
Мой Питер, названый отец
Моих страданий и венец
Восторга дикой красоты,
Засыпанной средь шелухи
Фасадов брошенных домов,
Колодцев, тёмных чердаков,
Спасавших, если мне не жизнь
То разум точно. " Эй держись":
В тумане мне мосты кричали
И прятались в ночные дали.
Тебя люблю, Петра творенье
Но твой разслякоченный вид
Меня уж больше не манит,
Невы державное теченье
Мне не приносит развлеченье,
Сменить хочу я твой гранит
На более банальный вид:
На красную брусчатку в центре,
На пряничные своды церкви,
Той, что взята лишь для основы
Для поминальной церкви новой,
Построенной на Грибанале,
Когда терроры прозвучали.
Забуду белые я ночи
И зимы тёмные как очи
Из-за которых я бегу
Из города в ночную тьму.