Себя я помню очень, очень рано:
Кроватку в тюле, ветерка струю
Из форточки над уголком дивана –
И ярко помню бабушку мою.
И ришелье крахмальных кофт батиста,
И серый полосатый сарафан
Из твида: прочный, плотный, новый, чистый,
И на бровях сурьма, как у цыган,
И шелковист её платок пуховый,
Тяжёлый и текучий, словно ртуть:
Зимой спадает с плеч, всю жизнь - как новый…
А губ не забывала подчеркнуть
Она кармином, а ресницы – тушью,
И кудри подсинённые седин
С утра её щипцам, от газа жгущим,
Подчинены, кладут один в один
На голове воланы. Вот духами
Пора мазок душистый наложить:
С хрустальной палочкою «Пиковая Дама» -
- И всё, приходит час меня будить.
Из кухни пахнет кофе, свежим хлебом –
И день пройдёт обычно, как всегда,
Под детски-ясным и нарядным небом…
Любила я, признаться, иногда
Из-под ресниц следить преображенье
Седой старухи, сгорбленной, больной –
В торжественное бабушки явленье,
Во всём параде вставшей надо мной –
- И радоваться: как же всё красиво!
Крахмал, духи, утюг ещё горяч,
И предо мной достойно, горделиво
Стоит наш страж – без следа неудач,
Без следа слёз, войны, вдовства, сиротства.
Красу и статность вижу только я,
Я знаю, что такое благородство,
А коль не я – так знала бабушка моя.