1825
Простёрта снежная равнина,
И солнце в спины светит нам.
Проходим земли Украины,
Идём по слякотным полям.
Скорей окольными путями,
Нас север ждёт с его звездой.
Но кто нас примет, кто встречает? –
Лишь пули да туман сырой.
Восстали мы. Близка расплата,
Но цепи сорваны оков,
За нами верные солдаты,
Прорвёмся сквозь ножи штыков?
На утро в Городе мы были,
На площадь роты развернув.
Всходило солнце, иней пылью
Дарил деревьям седину.
В тени мороз, на солнце тает,
Полощет боевой наш стяг.
И батюшка дрожа читает,
Не понимая, что да как.
Ура! Вперёд! За нами вольность,
За веру и Царя-Христа!
Теперь ни муки нет, ни боли,
И совесть трезва и чиста.
За Петербургом в казематы
Бросает братьев Николай.
В стенах «священного» сената
Осядет эхом пушек лай.
Мы не услышали сигнала
Тогда, в пороховом дыму,
Для размышлений время мало,
Восстать осталось самому.
Вперёд. Но мы идём всё дальше
Неделю. Только всё кружим.
И всё сильнее запах фальши
Отдачей порванных пружин.
Предательство сквозит повсюду
И ропот стонущей толпы.
Уже не роты поведу я,
А сонм разбойников слепых.
Вот на высотах ждут заслоны,
И пушки жерла навели.
Быть может помощь? И колонны
Мы встретив, словно расцвели.
Солдаты шли, но грянул выстрел,
И засвистел картечи град.
А мы всё шли, (на смерть ли?) быстро
И падали за рядом ряд.
Кто жив остался полонили,
То боль великая смотреть;
Клялись и клятвою решили:
На всех свобода или смерть!
И снова сани и дорога,
Закованные в железа,
До Петербурга ехать долго,
Глядеть в родные небеса.
Да, Церковь белая осталась
Вблизи Устимовских высот.
В могилу общую всех свалят,
Да будет пухом тот песок.
Пусть не сбылись мечты благие,
Вы не судите нас, отцы,
Мы были без забрал, нагие
Свободы первые птенцы.
Что ждёт живых, позор ли, горе?
Иль посрамление; так что ж,
Мы, растворившись в вечном море,
Колосья сбросим, словно рожь.
Спаси Россию только, Боже!
Над нею простирает Зверь
Свои знамёна, ладит вожжи;
Россия гибнет.
Даждь нам днесь!