Как долго, Господи, спала!
По сердце вьюга намела
страниц бумажные ландшафты.
Уже из горла бьет ключом
не кровь, не крик, а так, ничье
молчание, как тьма из шахты.
Мне отвечающий пейзаж
беззвучно свеж. Он мой! И наш
с ним диалог немой отмечен
то рыбой плещущей хвостом,
а то младенчиком с крестом
в язвимой руце человечьей.
Ничье находит свой приют:
так цвет молчанья узнают
сугробы скрытые от звука.
Нетяжкой тишине дано
сменить усталое звено
между зерном, мукой и мукой.
Пишу – молчу, молюсь – молчу.
Проговоренному лучу
не хватит сил мерцать в пейзаже.
Снега до сердца поднялись,
ступни куда-то вниз и вниз,
а лоб грачиной мазан сажей.