На озере летом
красуются звёзды кубышек,
И юные пары
влюбляться и грезить готовы.
Порой предвоенной
рождается больше мальчишек.
Путь кто-то не верит,
но знают закон этот вдовы.
Просторы вокзалов
мечтают о толпах и шуме,
Безбрежность перронов –
о пламенном «Марше славянки»,
А где-то в столице
звенит дорогая посуда,
Шуршание платьев
не верит в мортиры и танки.
И только погосты
не смеют мечтать о приплоде,
Они, замирая,
взирают в высокое небо.
Нежданные гости,
нацисткой подвластные моде,
Истопчут поля,
на которых не вырастет хлеба.
Разрушат дома,
уничтожат мартены и домны,
Оставят сирот
умирать на телах материнских,
Но скажут сады,
тем кто выжил в аду этом: «Помним!
И дела нам нет
ни до меркелей, ни до бжезинских,
Их время ещё не пришло…»
Вновь где-то в столице
звенит дорогая посуда,
Шуршание платьев
звучит лейтмотивом Вселенной,
Порой поствоенной,
грядущей как божия ссуда,
Рожают девчонок,
влюбляются самозабвенно.