«Мы — послушные куклы в руках у творца!
Это сказано мною не ради словца.
Нас по сцене всевышний на ниточках водит
И пихает в сундук, доведя до конца.
Отчего всемогущий творец наших тел
Даровать нам бессмертия не захотел?
Если мы совершенны — зачем умираем?
Если несовершенны — то кто бракодел?»
(Омар Хайям, перевод Г.Плисецкого).
…молча сидел у камина старик Буратино…
в длинном носу ковырял… вернее, пытался…
даже в носу ковырять не дано - парадоксально,
нет у бедняги ноздрей, ведь папаша Карло –
не Микеланджело – вырубил нос целиковый.
Боли фантомные – глюками в липовом сердце,
сон будоражит причудливый снова и снова,
будто бы он не полено – живущее дерево!
Ветер голубит ветви его, птахи доверчивы,
над головой – не старый носок, а звёздное небо…
Помнится, как-то звонил Изумрудову Гудвину –
плакал, просил оживить какой-нибудь член ему…
Если не сердце - не потянуть, дорого очень -
печень хотя б, позвоночник, а может, простату?
Чтобы хоть что-то болело живьём! ...заломил - куда там…
Ладно, уже зажило… вот, на пятке неструганной
почку нашёл - не засохшую с клейким листочком!
На ягодице Мальвинкиной вроде была такая же,
коль не свела уже, вегетативно зачать бы им
сына-дубка или доченьку - нежную веточку?…
…тут хоронили Пьеро, да пили-курили немерено,
то бишь, пытались… Пьеро осознал бессмыслие
фарса игрушечной жизни, душевный банкрот, и под
диск циркулярный бросился… лучше бы водку глушил,
да рот у него - нарисованный, как он водку вольёт?
Боль, наслаждение – аверс и реверс одной медали.
Куклам не больно? - врут челове;ки! тошно от фальши.
Господи! Где ты? За что? Да что с нами будет дальше?...
…Бог, осенивши крестом живот, косорото зевает
и отвечает лениво – «что будет? да чёрт его знает…»…
…а этот – которого Бог поминает - в комок сминает
марионеточный поводок и вагу* в кивот* ховает,
и Бог - ручки да ножки сложил полукружно и лёг
кротко-послушно на облачко рюшное – ждёт,
когда кукловод лукавый вновь начнёт лицедейство…
Вага — приспособление для управления куклой-марионеткой.
Кивот или Ковчег Господень – особый ларец, в котором хранились скрижали Завета.